В дверях застыл переодетый Дик. Он глядел на своих будущих хозяек с открытым ртом и хлопал карими глазами.

Нисс Слоувей полулежал в мягком кресле. Со всех сторон его окружали разнокалиберные подушки и подушечки, а под левый бок был подоткнут свернутый в рулон клетчатый плед. Детектив смотрел в окно на сияющее лазурью небо, чистоту которого не смело нарушить своим неуместным появлением ни одно, даже самое легкое, облачко, и тяжело вздыхал.

Несколько дней он бегал по городу, разгребая всякую чепуху. В последнее время странности и нелепости сыпались на Груембьерр, как из рога изобилия. Их число превосходило все разумные пределы и стремительно приближалось к количеству яблок в садах и двориках городка. А год выдался на яблоки урожайный. На нелепости тоже. И всю неделю он, Ференц Слоувей, мотался от одного уважаемого жителя к другому, а те, как сговорившись, вели себя словно герои третьесортных анекдотов.

Но вот вчера анекдоты закончились вовсе не весело. Пропал ребенок. Ниссима Гельшмэн на пару минут оставила младшего сына под присмотром старшей дочери, и вот результат! Бобби ищут второй день, но найти не могут. Если бы это произошло в Эстайбурге, родном городе Слоувея, то детектив сам бы в первую очередь обвинил мамашу в небрежении своими родительскими обязанностями. Но здесь? В Груембьерре? Да здесь малыши и вовсе без присмотра на улицах гуляют, а тут с сестрой… Прочесали все улочки, порт, вокзал, парк и даже пруд. Слоувей с содроганием в сердце вспомнил как забывал дышать каждый раз, когда какой-то из багров цеплялся за что-то на дне пруда. Слава богам, каждый раз это оказывалась или коряга, или какое-то старье. Непогода добавила проблем.

Во-первых, если малыш на улице и до сих пор жив, то он запросто может заработать переохлаждение, воспаление легких и еще черт знает что. За точным перечнем лучше обратиться к доктору Ивилсу. Но детективу и без перечня хватало воображения, чтобы, стиснув зубы, продолжать поиски, выводить подчиненных на сверхурочные работы и привлекать к ним добровольцев.

Во-вторых, проливные дожди и сырой промозглый ветер сделали свое дело – единственный детектив Груембьерра был выведен из строя. И вот теперь, когда погода наладилась и весь город наслаждался солнечными деньками, он, Ференц Слоувей, из-за очередного прострела в спине вынужден сидеть дома.

Горестный вздох раскатился по комнате. Кого Слоувей обманывает? У него даже дома нет, где можно, в случае чего, отлежаться или отсидеться. Сколько времени прошло, с тех пор как он переехал в Груембьерр? Четыре месяца? Пять? А он до сих пор снимает жилье. А последние три месяца - номер в гостинице. Хотя, было в этой ситуации несколько моментов, которые примиряли его с подобным положением вещей.

Детектив поерзал в кресле и, закусив седой ус, перевел взор с небес на землю, вернее, на строение, которое прекрасно просматривалось из окна его комнаты. Единственный и, слава всем богам, неповторимый груембьеррский Проклятый дом. В недавнем прошлом. А сейчас - единственная и неповторимая груембьеррская кондитерская. Но как вы порох ни называйте, а оставлять его без присмотра нельзя категорически. А это здание, торцом и частью обновленного фасада которого Слоувей мог любоваться из окна своего номера ежедневно, ассоциировалось в сознании детектива именно с порохом. И, оставленное без пригляда, рвануть могло в любой момент. «Так что, - напомнил детектив сам себе, - решение перебраться в гостиницу было стратегически верным и граждански правильным!»

Раздался легкий стук, затем дверь распахнулась, и в комнату вошла хозяйка гостиницы - хрупкая ниссима с огромным подносом в руках.

– Ференц, как вы тут? Не заскучали? – ласково поинтересовалась она и одарила Слоувея внимательным и все понимающим взглядом.

Глаза ниссимы Трелуми по голубизне и бездонности соперничали с небом, которым пару мгновений назад любовался детектив, а улыбка по мягкости явно выигрывала у подушечек, которыми он был окружен.

– Время пить чай! – щебетала ниссима, сгружая принесенную снедь в основном на столик, но пара блюдец непостижимым образом очутились на подоконнике, а корзиночка с цукатами - на стуле.

Движения вошедшей были не всегда ловкие, и в результате на столешнице образовалась небольшая лужица заварки, а одна из принесенных булочек оказалась на полу.

– Кажется, благодаря моей неуклюжести у голубей на обед будет лучшая выпечка в Груембьерре, - посмеялась над собой хлопотунья, сверкнув лучиками морщинок в уголках глаз и сунув поднятую булочку в карман фартука. – И вы угощайтесь! Свежайшая! Лисси забегала буквально пару минут назад, принесла булочки и попросила старую одежду Хельмута… Кому? Зачем? Нужно будет разузнать поподробнее.

Слоувей мысленно согласился с последним утверждением. Про Лисси всегда нужно все поподробнее узнавать. В этом детектив был уверен. Он любовался ниссимой, разливающей чай по чашкам, и размышлял о том, что при выборе жилья возможность наблюдения за потенциально-опасным для жителей города объектом являлась фактором важным, но не решающим. Нет, абсолютно точно, вид из окна не главное в этом деле, решил Слоувей и ухватил одну из принесенных булочек.

– Благодарю вас, Сайрена, - сказал детектив, жмурясь от удовольствия, и принял исходящую паром чашку. – Наши с вами маленькие чаепития – самая большая радость в моей жизни…

– Ну полно, - засмущалась та в ответ.

Слоувей наслаждался компанией и воздушной сдобой с ароматом корицы, и каждый следующий укус все больше и больше примирял его и с ноющей спиной, и с отсутствием собственного угла, и даже - тут детектив вздохнул и бросил очередной подозрительный взгляд в окно - со столь скандальным соседством.

– Ференц, а помните, как мы с вами впервые пили чай? – поинтересовалась ниссима Трелуми, и на губах ее мелькнула мечтательная улыбка.

– Я… - хрипло начал детектив и осекся.