Син отрывает от моих губ, снова целует шею и двигается ниже, пока не достигает самого низа живота.

— И этого ты тоже не хочешь? — выдыхает он.

У меня перехватывает дыхание. О Боги, он собирается… Нет, я не могу это позволить. Если он сделает это, я окончательно пропаду.

— Я только что придумала третье правило, — выдавливаю я, пытаясь контролировать одновременно тело и мысли. Получается плохо.

— Поздно, — бормочет Син, целуя внутреннюю часть моего бедра.

— Что? Почему?

Но мои руки уже сжимают простыни, и хочется наплевать на третье правило.

Син поднимает темную голову.

— Потому что мое третье правило — тебе нельзя озвучивать третье правило в такие моменты, как этот.

В следующий миг я откидываюсь на подушке, чувствуя его горячий язык у себя между ног. Запускаю пальцы в его волосы и не могу удержаться от сдавленного стона, который с каждой секундой становится громче и громче.

Син делает со мной то, о чем я пыталась забыть и потерпела неудачу. Он способен довести меня до предела, мы оба это знаем. И в глубине души я признаюсь, как сильно по этому скучала.

Его язык работает прекрасными, командными движениями, посылая сквозь меня волны удовольствия. Это длится так долго, пока я не забываю саму себе. Выгибаюсь на кровати с пронзительным криком, и во мне всё пульсирует и пылает.

Спустя пару секунд, всё еще находясь в восхитительно-томном тумане, я смотрю вниз. У Сина на губах самодовольная ухмылка. Он движется наверх, чтобы накрыть мое тело своим.

Только сейчас он окончательно избавляет меня от сорочки, швыряя ее на пол. Затем разводит мне ноги в стороны, — еще шире, — и оказывается внутри одним быстрым, неистовым толчком.

Я снова вскрикиваю от удовольствия.

— Скажи, что хочешь меня, — требует Син мне на ухо, тяжело дыша.

— Я хочу тебя.

— Я тебя тоже, любимая… так сильно, — стонет он, наращивая темп.

Я цепляюсь за его шею, пока наши бедра двигаются друг другу навстречу. Ритм становится диким, а вдохи и выходи Сина слишком частыми. Резкими. Он протягивает руку между нашими телами, чтобы потереть меня снизу и снова заставить дрожать.

Вонзившись в меня последний раз, он рычит мое имя и содрогается. А дальше время останавливается, и мы просто лежим, сплетенные, пытаясь восстановить дыхание и наслаждаясь моментом.

Син откатывается от меня и откидывается на спину. Тут же хватает руку и подносит к своим губам, чтобы запечатлеть поцелуй на пальцах.

Этот внезапный жест, наполненный нежностью, сбивает меня с толку. К горлу поднимается ком.

— Ты… ты держишь меня за руку? — решаюсь спросить я. Осторожно, как будто этим вопросом можно что-то сломать.

— Да. Ты против?

— Н-нет…

Если честно, я не вполне понимаю, что чувствую по этому поводу.

— Я скучал по тебе, Роми.

Мое сердце сжимается. Что он делает? Наша сделка и так достаточно интимная, но это… Такие слова в нее не входили.

— Ты нужна мне, — продолжает Син, тихо и серьезно. — Мне не хватает тебя рядом.

Он всё еще держит мою ладонь, и хватка становится крепче, словно он боится, что прямо сейчас я могу убежать.

Но вряд ли я сбегу. Все силы уходят на то, чтобы не заплакать. Ком в горле становится таким большим, что больно глотать. А боль в душе почти физически ощутима.

Син скучал по мне? Он хочет, чтобы я была рядом? Но как он видит себе это? Просто притвориться, что ничего такого не было, и он не изменял мне с Мелиссой?

Я закрываю глаза и на мгновение представляю, что произойдет, если мы ровно так и сделаем. Возможно, я действительно забеременею, и из нас получится настоящая семья. Та жизнь, о которой мы мечтали. Насколько это было бы чудесно?

Син внезапно усмехается.

— Ты бы знала, как трудно герцогу без герцогини.

Счастливое видение растворяется. Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, знаешь… все эти приемы, банкеты, церемонии. Они кажутся невыносимыми в одиночку.

Если до этого я парила в облаках, то теперь с грохотом рухнула обратно на землю.

Так вот, что его тревожит? О, ну конечно, как я могла забыть. Ему нужна не я, а именно «герцогиня». Кукла с улыбкой от уха до уха, которую приятно вывести в свет. Которая будет рожать ему законных детей-драконов, пока он развлекается на стороне.

Я резко вырываю руку и чеканю каждое слово:

— Очень жаль, что тебе трудно жить с последствиями своих же поступков.

Син приподнимается на подушках. Я отказываюсь на него смотреть.