— Ванная, — сорвалось с моих сухих губ.

— Ванная, — повторил Аоки. — Дверь была приоткрыта, оттуда падала полоска света. Если бы мама принимала душ, она бы закрылась на замок, поэтому я дотянулся до ручки и дернул на себя. Там я и увидел…

Комната в мягком желтом свете. Рваные обои на стенах с отметками фломастеров и цветных карандашей, почему я тогда не придал этому значения?!

Запах освежителя, старое зеркало за ширмой, кровать аккуратно заправлена. Дождь бьет в стекло так громко, что я почти не слышу пения Музы.

Женщина смотрит на меня красными глазами, её зрачки расширены, почти полностью закрыли радужку. Она смотрит прямо мне в лицо, но будто и не замечает. Взгляд просто проходит насквозь в пустоту. Стоял бы перед ней хоть Будда, выражение её глаз не поменялось бы. А я вижу то же самое внутри неё. Она — пустышка.

Слабое, безвольное существо, обременяющее своим присутствием и бытием мир. Любой, за кого она хватается, просто обязан тонуть вместе с ней.

Я не проверил, есть ли ещё кто-то в квартире, был слишком сосредоточен на своем желании. Не стал марать постель.

Я схватил её за плечи, грубо развернул и пережал горло. Было просто, она почти не сопротивлялась. С ними всегда так. Я держу её, а она вяло хрипит, лишь дергает ногами в судорогах. Скидывает одеяло и подушки, я спокоен, продолжаю душить, пока тело не обмякло.

Я снимаю с неё одежду, купленную в секонд хэнде. Аккуратно укладываю вещи на стул, нижнее белье прячу в шкафчик, везде должен быть порядок. Отнес её в ванну, положил так, как я люблю. Перед этим выключил лампу в комнате и торшер, не люблю лишний свет.

Было грязно, это я помню. Кран шипел и сотрясался, потом на её тело полилась желтая вода со ржавчиной. Ужасно. Пришлось спускать минут пять, пока вода не очистилась и не получилось сделать так, как положено.

Я убил ту женщину. 16 лет назад я убил её.

Аоки сглотнул тяжелый ком, потянулся и нервно прикурил следующую сигарету, прежде чем продолжить.

— Я увидел маму. Она лежала в ванне, абсолютно нагая, я видел её тонкую шею и правую грудь. Лицо было спокойным, глаза закрыты. Она будто спала. Её рука свисала через бортик, а ладонь мягко держал он. Он резал острым ножом её руку: от изгиба локтя и ниже, к запястью. Кровь стекала по белой коже вниз на кафель. Ровной тонкой полоской. И хоть я не издал ни звука, этот человек будто почувствовал моё присутствие и резко обернулся. Он был таким, каким я нарисовал его на картине — прекрасным, с белыми волосами и ярко-голубыми глазами, которые, казалось, сами источали синеву. Я никогда в жизни не видел похожих глаз. Они… были будто синева озера, самого глубокого в мире. Я закричал от испуга, он вздрогнул от неожиданности и потянулся ко мне. Я побежал. Я бежал быстрее ветра, так быстро, что казалось, ноги оторвались от земли.

— Ты побежал на кухню… — как приговор заявил я. — Не так ли?

Он взглянул на меня подозрительно. Я встретил этот взгляд. Он уже все понял, но так и не хотел принять. Аоки просто кивнул, соглашаясь.

— Да, на кухню, а оттуда к окну. За ним была пожарная лестница, как в старых голливудских боевиках, которые я смотрел дни напролет. Когда мы переехали мне так нравилось, что у нас за окном была лестница… Я открыл окно и прыгнул на неё. Хотел сбежать вниз, или к соседям, я не знал, чего я хотел, я был до смерти напуган. Но лестница была скользкой от дождя, а перила рассчитаны на взрослого человека, а не на ребенка. Я поскользнулся. Падая, я смотрел вверх, вспышка молнии осветила лицо ангела, а он протягивал мне руку.

Он помолчал, вновь и вновь приникая к сигарете губами и окружив себя клубами дыма. В них я видел маленькую фигурку, что нелепо несется по неровному полу грязной кухни. Я бросился за ним, хотел остановить. Исключение из правила или смерть ребенка? Нет, я не мог позволить себе переступить эту черту.

Я не убиваю детей. Каждый из них имеет шанс, тот самый, что многие упускают лишь повзрослев. Я никогда не рисковал, — он мог вырасти гением, пророком, художником, чьи картины вдохновили бы кого-то не менее важного. Ха… художником…

Он и правда оказался быстрым, я не успел буквально на долю секунды. Малыш юркнул в окно, я кинулся следом. Его нога подвернулась, он начал скользить к краю. Перила были слишком высоко, он бы мог дотянуться до них только в прыжке. Мои пальцы так близко к его майке, но я хватаю лишь пустоту, свешиваюсь с края, наблюдая за его падением.

Кудрявый мальчишка с серыми глазами, как у матери. Он непонимающе смотрит на меня, протягивая ручонки. Пятый этаж. У него нет шансов.

— Ты упал, — промолвил я.

— Больше я ничего не помню. Очнулся в дожде, на стройке, в теле взрослого человека. Вот и все.

— Но почему ты перенял отметку?

— Это сложно объяснить. Ангел и мама часто являлись мне во снах. Они будто заполнили меня, заняли разум. Понемногу, сам того не понимая, они забрали абсолютно все, оттолкнув прочь все эмоции и страхи. Убив впервые, я сам не понимая зачем, взял руку того мужчины и провел на кисти полосу. Когда я это сделал, мне полегчало. Буквально на мгновение, но я был счастлив.