— По какой дороге? Ли, тебе бы лучше вообще в это дело не лезть, — буркнул Танк.

— Намного раньше тебя влезла, — лучезарно улыбнулась блондинка. — Кстати, раз уж пришла пора раскрывать карты… Меня зовут Кали. Стаб «Зимний». И я такой же стронг, как и ты, только с востока. Слыхал когда-нибудь про «Джокеров»?

Ада среагировала мгновенно — обернулась, наставила ствол пистолета на выползающую из кустов собаку. К сожалению, это оказалась не Лайма. Без сомнения, когда-то это тоже была вполне обычная овчарка. Но ей, в отличие от шпилькиной любимицы, с иммунитетом категорически не повезло. А слишком крупное тело, кожа характерного серого цвета, почти полностью выпавшая шерсть и сильно видоизменённая челюсть говорили о том, что эта собака стала заражённой отнюдь не сегодня и успела отъесться уже до весьма опасной степени развития.

Шпилька немного замешкалась, вскидывая двести третий — сказалась растерянность, возникшая от того, что мгновенная надежда не оправдалась. А вот Ада не растерялась, открыла беглый огонь. Заражённая собака резко отпрыгнула в сторону, вновь скрывшись в кустах.

— Твою! — ругнулась Ада, поводя пистолетом из стороны в сторону и внимательно осматриваясь.

— Как она сюда попала? — удивился Штайн.

— Нашла место, где ты эфку не рассыпал, — огрызнулась Шпилька, занимая такую позицию, чтоб прикрыть спину Ады — сейчас было не до разборок друг с другом. — Она же собака, по запаху определила, где безопасно.

Всего через пару секунд рычание, в котором теперь уже ясно слышались горловые нотки, раздалось снова. Безоружный внешник метнулся к женщинам, без спроса потянулся к шпилькиной кобуре с «Ярыгиным», выхватил пистолет, выстрелил на звук.

— Тварь это, а не собака, — сквозь зубы процедил он. — И сильная.

Ада едва слышно выразила своё согласие на таком богатом языке, что у Шпильки кровь прилила к кончикам ушей. Сама она предпочла промолчать, чтоб не отвлекаться — двести третий в её руках был единственным оружием, способным причинить заражённой собаке хоть какой-то ущерб. На пистолетный калибр никакой надежды не было.

Как бы внимательно не осматривали они окрестности, но новое нападение заражённой овчарки они пропустили. На этот раз рычание, переходящее в горловое «Урр», раздалось справа. Штайн выстрелил дважды. Шпилька успела только перевести ствол автомата в сторону цели — и тут же оказалась прижатой к земле лапами с отвратительно опухшими суставами и сильно уплощёнными острыми когтями.

Над ней нависла пасть с треугольной формы зубами, на лицо закапала дурно пахнущая слюна. Заражённая овчарка оскалилась, сильнее придавливая жертву лапами, и распахнула пасть с твёрдым намерением немедленно откушать свежей человечинки. В бок ей одна за другой вошли пули, но тварь, предвкушая обед, их словно бы и не заметила.

Единственной, кто не растерялся, оказалась Ада. Отбросив бесполезный пистолет, она выхватила из складок плаща изогнутый наподобие сабли клинок в потёртых кожаных ножнах. Крутанула в руке, освобождая его, и ринулась на собаку.

Свистнул рассекаемый лезвием воздух, и вместе со слюной на Шпильку брызнула синюшного вида кровь. Шпилька упёрлась руками заражённой псине в горло, стараясь не попасться ни под плотоядно щёлкающие зубы, ни под поющий где-то над тварью клинок. Квазиха рубила собаку с таким самозабвенным остервенением, словно от победы зависело нечто большее даже, чем её собственная жизнь. У Шпильки же, несмотря на положение, в котором она оказалась, хватило ума понять — «старшая» бьётся не за неё, а за ту пользу, что «младшая» может ей принести.

Расстраиваться из-за этого Шпильке было некогда, она изо всех сил удерживала собаку и надеялась, что Ада успеет убить тварь до того, как та доберётся до горла своей жертвы. И с удовольствием бы помогла «старшей» в этом нелёгком деле, если бы могла.

Прибить псину оказалось не так-то просто. Клинок квазихи оставлял на её спине и боках длинные, обильно кровоточащие разрезы, но пробить рёбра, чтоб достичь внутренностей, не мог. Рубить по стоящим на Шпильке лапам Ада справедливо опасалась.

Подскочил Штайн, в упор разрядил в бок твари обойму «Ярыгина». Отбросил бесполезный пистолет, потянул на себя зажатый между Шпилькой и псиной двести третий. Автомат, как назло, оказался намертво прижат лапой. Штайн, матерясь сквозь зубы по-немецки, дёрнул сильнее раз, другой, третий.

Изменённая паразитом, бывшая когда-то овчаркой тварь весила намного больше обычного представителя своей породы. Но ещё не настолько, чтоб не заметить потуг внешника. Не разбираясь, что мешает, переступила лапами, попутно вонзив пару когтей Шпильке в бок, отчего та выгнулась дугой и взвыла. Но результат был достигнут — двести третий оказался в руках Штайна.

Пули калибра «семь-шестьдесят два» сказались на здоровье псины не лучшим образом. И, наконец, хоть немного отвлекли её от Шпильки, под которой натекла уже приличная лужа крови. Собака подняла морду, с ненавистью уставилась на попятившегося Штайна, и прыгнула.

Внешник от неожиданности споткнулся и рухнул на задницу. А Аде словно того и надо было — она крутанулась вокруг своей оси, одновременно делая шаг назад, и вложила всю инерцию движения в один-единственный удар своей саблей. Лезвие подрубило лапы твари, из набухших вен хлынула, наконец, кровь. Псина, сбившись с траектории, неуклюже рухнула в метре от Штайна и тут же попыталась вскочить, но повреждённые лапы уже не были столь ловкими, как раньше.