Когда миновали облупленную, покосившуюся от времени паровозную колонку в конце одного из путей, многоголосое урчание раздалось уже совсем близко. Железнодорожные составы здесь, ближе к концу сортировочной станции, занимали почти все пути и закрывали обзор. К тому же, между ними гуляло эхо, так что понять, откуда доносится урчание, и как далеко те, кто его издаёт, было невозможно.

Чужих Даров Шпилька не ощущала. Это несколько успокаивало — заражённые, подкрадывающиеся к ним, не были ни элитой, ни чем-то подобным той странной псине. Но всё равно и сама Шпилька, и все её спутники вздрагивали от малейшего шороха и надеялись на то, что конец пути уже близок.

Тоннель, к которому вела Ада, был, судя по всему, одним из выездов с распределительной станции. К нему вели сходящиеся воедино пути, на которых располагался товарняк с разноцветными цистернами. Шпилька скользнула взглядом по полустёртым надписям, указывающим на принадлежность каждой цистерны той или иной компании или станции приписки. И вздрогнула, вдруг почувствовав на пределе доступного ей радиуса сразу несколько чужих Даров.

Причём исходило это ощущение не из-за спины, а со стороны тоннеля.

— Ада! — предостерегающе шепнула Шпилька. — Мы не одни.

Квазиха поняла её с полуслова.

— Встретить решили. Ладно, оставайся без наручников, скажем, что я уговорила тебя на добровольное сотрудничество.

Шпильку такой вариант устраивал больше, так что она только кивнула. По прибытии её наверняка отведут к ментату, но она, благодаря Штайну, уже знает, как его можно обмануть. А там уже посмотрит, как действовать — сообща с Адой и бывшим внешником или самостоятельно.

Неожиданно для самой себя она почувствовала, как внутри всколыхнулась забытая было за год организованной жизни лихость — та, благодаря которой Шпилька смогла пережить свою первую неделю в Улье. И это было потрясающее ощущение. Она снова на своём месте, вдали от нормальных стабов, одна — против всех. Не хватает только Лаймы, но собаку освободят — в этом Шпилька не сомневалась ни секунды. И первое, что сделает овчарка — возьмёт след своей хозяйки.

— Теперь все за мной, след в след, — скомандовала Ада. — Тоннель заминирован.

И двинулась по правой стороне втягивающегося в тоннель товарняка.

Второй пошла Шпилька, за ней — свежаки. Последним двинулся Штайн, хотя смысла в этом было не особо много — оружием для внешника они так и не разжились, а отбирать автомат у Фастера тот то ли не хотел, то ли брезговал. Так что получалось, что внешник исполнял роль не прикрывающего тылы, а, скорее, замыкающего, единственной обязанностью которого было присматривать за свежаками.

Тоннель тянулся далеко. В темноте, которая по мере удаления от входа становилась всё непроглядней, Шпилька ориентировалась уже практически на ощупь и временами даже налетала на спину Ады. Та только тихо шипела, но больше ничем своё недовольство не проявляла.

А когда последний свет померк, квазиха вдруг остановилась. Зашелестели складки плаща, с характерным скрипом скользнули по бетонной стене когти. Раздался щелчок, и над головами неохотно засветились лампы в старых, продолговатых стеклянных плафонах, заключённых в металлический решётчатый каркас.

— Ничего себе! — выдохнул сзади Фастер. — Это что, вход в стаб такой? — и тут же ответил сам себе. — Ну да, наверняка. Иначе откуда бы тут электричеству взяться?

Ада издала звук, как будто пыталась сдержать ругательства, и Шпильку окатило волной едва сдерживаемых эмоций квазихи.

Ада была раздражена до предела. Свежаки ей категорически не нравились. Настолько, что она готова была убить их прямо сейчас. Шпилька из этого сделала вывод, что то, что ожидает свежаков в Крепости, страшнее, чем немедленная смерть. И, к собственному удивлению, не испытала от этой мысли ни капли свойственной ей обычно жалости.

Бадма и Экспентел были, в сущности, безвредны, но откровенно бесполезны и несамостоятельны. Заглядывали в рот квазу Фастеру и лишь иногда открывали свой, чтоб поддакнуть негласному лидеру. Балласт, не более. Таким в Улье долго не прожить долго даже при сказочном везении.

Фастер же был не просто бесполезным. Он был откровенно опасен уверенностью в своих познаниях, почерпнутых из фантастических книжек про Стикс. И никак не мог взять в толк, что реальность всегда сильно отличается от фантазий. С таким товарищем и врагов не надо, как говорится.

Эхо принесло отдалённое урчание — заражённые, видимо, добрались до тоннеля. Ада, вопреки шпилькиным ожиданиям, на звук не обратила никакого внимания.

«Значит, уже близко», — решила Шпилька и даже немного обрадовалась. Нет, не тому, что вот-вот сама окажется в руках охотившихся на неё сектантов. А тому, что избавится, наконец, от свежаков.

Шпилька не узнавала саму себя. Откуда в ней взялась эта безжалостная кровожадность? Когда она успела настолько зачерстветь?

Поток самоуничижительных мыслей был прерван раздавшимся шорохом. Шпилька, тут же забыв о своих философствованиях, развернулась на месте, приготовившись стрелять по незаметно подкравшимся врагам.