— Но я не собирался мстить Саре, Атла. Она ничего мне не сделала.

— Но она дочь твоего врага! Неужели в оазисе ты забыл о своей ненависти к ней?

— Ты ошибаешься, Атла. Я никогда не испытывал ненависти к Саре.

«Он еще кое-что помнит! Мои настои не совсем отшибли его память! — подумала Атла. — Или он испытывает чувства к этой девке?»

— И ты не желаешь убить дочь своего врага? Твои родители вопиют о мести!

— Нет, Атла. Я так не думаю. Я бы охотно убил самого Якубхера, но не Сару. И раз он мертв, то мстить мне некому. Боги отомстили за меня!

Атла решила более не касаться этой темы. Похоже, что Эбану не заставить её убить, а сама трогать Сару она не желала.

«Ничего, — подумала она. — Главное, чтобы он отвез корону Камосу. От него он примет этот дар, и половина дела будет сделана! А он, похоже, поверил, что этим окажет своему фараону большую услугу».

Гнездо Азиатов. Ставка Яхмоса — принца Египта.

В Гнезде Азиатов фараона уже не было. Там всем распоряжался наместник повелителя принц Яхмос. Он радушно принял Эбану.

— Рад видеть тебя, Эбана. Тебя давно не было в войске фараона.

— Я жалею, что пропустил так много битв, в которых мог послужить повелителю.

— Это ничего, друг мой. Сражений и осад еще будет достаточно. Ты проявишь свое мужество. А сейчас скажи мне, с чем ты послан к фараону?

— Господин! Жрецы Дельты нашли древнюю корону Верхнего и Нижнего Египта, которая тысячу лет назад принадлежала великому повелителю. Это символ объединения Двух Земель!

Принц заинтересовался. Его глаза загорелись.

— Древняя корона?

— Корона фараона Хуфу!

— Строителя Великой пирамиды? Это большая ценность, Эбана, и мой брат отметит тебя за подобный дар! Дай мне взглянуть на корону!

— Принц, раскрыть сундук может лишь сам повелитель. Это наказ жрецов.

— Вот как? Тогда пусть будет так, как предначертано! Я не фараон и уже даже не наследник трона. Но я верный подданный моего брата Камоса. Я дам тебе охрану, достойную твоего груза. Пути небезопасны.

— Я отправлюсь на корабле?

— Да, Эбана. Я дам тебе один из моих кораблей.

— Но тогда чего мне бояться? После громкой победы фараона Камоса, да живет он вечно, пути по воде чисты. Так говорят.

— Ты забыл о пиратах, Эбана, — ответил принц. — Здесь неподалеку действует несколько шаек, которые мы пока не смогли выловить. Так что охрана тебе не помешает.

— Благодарю моего господина!

Эбана низко поклонился принцу…

* * *

После того как корабль поднял якорь к принцу Яхмосу явился гонец.

— Великий господин! Послание из храма Амона!

— Из храма?

— Я прибыл так быстро, как смог, великий господин!

Принц принял ларец и отпустил гонца.

— Мои слуги позаботятся о тебе! Эй, вы! Пусть этому человеку окажут почести как посланцу храма Амона!

— Благодарю тебя, господин.

Когда принц остался один, он достал послание из ларца.

На папирусе была надпись:

«Оракул храма Амона предупреждает принца о том, что скоро через его руки пройдет предмет, опасный для фараона Юга. Его должен везти доверенный человек. Пусть принц примет меры и оградит владыку от опасности».

Яхмос спрятал папирус обратно в ларец и сделал шаг к дверям. Он понял, что этот предмет только что отплыл на корабле. Нужно остановить! Послать легкое судно перехватить корабль! Вернуть Эбану!

Но потом принц передумал. Предупреждение опоздало. Эбана уже отбыл к брату. И если боги не желают спасать Камоса, то смеет ли он становиться на их пути? Пусть все идет, как идет…

Хемену. Ставка Камоса — фараона Египта.

Вскоре корабли флота доставили Эбану в Хемену, куда вернулся фараон Камос.

Повелитель Юга снова поселился в большом дворце и теперь ему оказывали воистину божественнее почести. Добраться до фараона стало слишком трудно.

Во дворец могли пройти лишь чиновники и вельможи, что занимали должности при дворе Камоса или воины золотой стражи, число которой было увеличено до трехсот воинов.

Эбана разыскал дом своего брата Ити, но того не оказалось на месте. Всего день назад Ити отбыл в Фивы с поручением фараона.

Пришлось Эбане обратиться через слуг к большому господину, распорядителю торжеств для удовольствия владыки. Чиновник принял его не сразу. Воина допустили к большому господину лишь через три дня.