Роман был самый заурядный и неинтересный, какими бывают вообще романы бедных девушек. Он -- студент новейшей формации, сын Ивана Парфеновича Перетычкина; каждое лето, приезжал к родителям отдыхать от наук и усердно ухаживал за наивными провинциальными Маргаритами. В числе последних была и Наташа, дочь того самого титулярного советника Ильи Гавриловича, который потерял на Прямой улице новую резиновую калошу и ругал прогресс. Илья Гаврилович был старичок с голым затылком и с височками в форме запятых; он гордился беспорочною тридцатипятилетнею службою в полицейском управлении и особое значение придавал вписанным в его формуляр словам: "случаям, лишающим его права па получение в свое время" и т. д. Илья Гаврилович отличался богобоязненностью, аккуратно посещал церковные службы, соблюдал все посты, а по субботам надевал круглые очки с веревочкой на голову и читал своей престарелой подруге жития святых на славянском наречии; по женскому вопросу он строго придерживался советов "Домостроя", дочь воспитывал в строгости и не отделял ее целомудрия от чистоты своего формулярного списка... Проклянет, выгонит вон, умрет с горя, если узнает, что его Наташа связалась, как какая-нибудь потаскушка, без законного брака...

А Наташа поверила своему студенту и согрешила... Студент уехал осенью в Петербург и на целый ряд пламенных писем Наташи наконец ответил до востребования такими словами: "Я решительно не понимаю, чем вызвано ваше предположение, что ребенок должен быть мой, а потому убедительно прошу вас, милостивая государыня, оставить меня в покое". Письмо было написано жирным разгонистым почерком, свидетельствовавшим о силе воли и недюжинном характере автора. Подписи на письме никакой не было. Показывая это письмо Софье Ильиничне, Наташа так наивно и искренно жаловалась:

– - Вот какие мужчины бессовестные: погубят и еще надругаются...

– - Наташа, он обещал вам жениться?

– - Он клялся мне, что женится... Как кончит ученье, так женится...

В голове Софьи Ильиничны блеснула мысль: нельзя ли разрешить это дело женитьбой?.. Это была последняя соломинка, за которую можно было ухватиться... Исподволь расспросив Наташу о родителях студента, Софья Ильинична, после долгих колебаний, решилась сходить к ним и поговорить... Она постарается увидать мать студента и расскажет ей все откровенно, не называя, конечно, имени девушки... Мать поймет, -- она сама женщина... Быть может, что-нибудь и выйдет. Надо сделать все, что можно сделать.

Набравшись мужества, Софья Ильинична пошла в дом купца Перетычкина.

– - Можно увидеть сына, студента?
– - спросила она отперевшего ей дверь мальчика.

– - А вы кто такие будете?

– - Надо мне... Знакомая.

– - Сына нет, он нынче не приезжал.

– - Кто там?
– - раздался грубый голос Перетычкина из соседней комнаты.

Мальчик стремительно исчез, а затем вскоре вышел в переднюю сам Перетычкин.

– - Кого тебе надо?
– - спросил он сердито.

– - Я хотела бы поговорить с матерью студента Перетычкина.

– - Зачем тебе мать? Говори со мною. Я -- сам Перетычкин, отец. Должен, что ли, тебе Колька?

– - Нет... С вами неудобно говорить... Нельзя ли увидать вашу жену?

– - Что за секреты такие?.. Она ведь, все одно, скажет мне, это ты знай...

– - Пусть скажет, а мне неудобно...

– - Вот... хм!..
– - выпустил Перетычкин, улыбаясь во весь рот.

Видимо, его заинтересовала эта таинственность.

– - Пройди в залу! Сядь тут!.. Сейчас пришлю, жену...

Явилась жена.

– - Что вам от меня требуется?
– - спросила она, ответив на поклон Софьи Ильиничны издали, оглядываясь, -- словно боялась и предупреждала кого-то быть настороже.

– - Я пришла переговорить с вами о сыне, Николае Ивановиче... На душе у него есть большой грех, который надо...

– - У кого, матушка, нет грехов?.. Все мы -- грешны...
– - перебила Перетычкина и присела на стул.

Софья Ильинична рассказала подробности греха.

– - Честный человек должен жениться... А вы, мать, поддержать его...

– - Ну, уж это меня не касается... А жениться на всякой не только что не одобрим, а отговаривать будем.

Софья Ильинична вспыхнула и постращала.

– - Хорошо... Но тогда есть суд!.. Ваш сын соблазнил девушку...

– - А чем ты это докажешь?
– - громко спросил Перетычкин, отворяя дверь соседней комнаты.

– - Докажем.

– - Где документы? Где свидетели? Ты вот что, -- поди-ка с Богом, откуда пришла, а то...
– - закричал он, шагнув вперед.

Софья Ильинична вскочила с места и выбежала вон. На улице уже она вспомнила, что оставила в передней у Перетычкина свой зонтик, но не вернулась за ним...

Время шло. Надо было наконец сказать Наташе правду.

– - Наташа! Я много думала о вас и о том... который родится... Надо все перенести, не надо губить ребенка. Он ведь не виноват?
– - сказала однажды Софья Ильинична пришедшей к ней Наташе

Наташа побледнела и неподвижно остановила свой взор на Софье Ильиничне.

– - Надо все перенести... Ребенок не виноват...

– - А я разве виновата?.. Ведь я не знаю, как все это случилось...

Софья Ильинична, потупясь, молчала. Жирный кот прыгнул на колени к Наташе и, мурлыча, стал гладить ей щеку своим пушистым хвостом. Любопытная хозяйка толкнулась в запертую дверь и, когда Софья Ильинична сказала "нельзя", -- заявила, что ей нужно взять самовар, -- "завтра праздник и нехорошо, если самовар останется невычищенным". Наташа накинула шаль и отвернулась в сторону, а Софья Ильинична взяла самовар и понесла его к двери.