* * *

Ночь для Элиэн оставалось временем кошмаров, но сегодняшний был непохож на предыдущие. Ей снилось, что она задыхается, словно кто-то зажал ей рот и нос рукой, а теперь она барахтается в этом море боли, пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Руки обжигали горячие волны, а разум постепенно покидал ее, пока она наконец не проснулась. Первое, что она осознала — она не может дышать. А потом громко чихнула, размазывая слезы и сопли по лицу. Даже со сна она легко узнала симптомы и, пытаясь на ощупь добраться до комода, в котором хранила привезенные из дома запасы. Если она не поспешит, то скоро задохнется. Однако постель никак не заканчивалась, к тому же руки, а теперь и колени продолжало обжигать. С грохотом свалившись с кровати, Элиэн все же добралась до комода и нащупала среди белья и свертков нужный пузырек.

Минута, две, три — только спустя полчаса она окончательно пришла в себя. Глаза перестали слезиться, а нос задышал, хотя она все еще продолжала чихать. Когда разум и чувства пришли в норму, Элиэн задумалась о том, как такое могло произойти: Жерис ясно сказал, что в саду нет никаких роз, в том числе белых, на которые у нее с рождения была страшная аллергия. Однако сейчас… Взгляд эльфийки уперся в кровать: вся постель была усыпана белыми розами. Элиэн посмотрела на свои руки и ноги, покрытые мелкими царапинами, которые оставили шипы этих мерзких цветов. В голове принцессы зажегся огонь злости. Сколько раз братья, зная о слабости сестры, устраивали ей, как они называли, веселые розыгрыши: подсыпали в чай пыльцу или прятали в складках платьев лепестки. А потом смеялись над плачущей и кашляющей Элиэн. Эти мгновения унижений тут же встали перед ее глазами.

Шагом генерала, готового к сражению, она быстро поднялась и направилась в гардеробную. Приведя себя в порядок за жалкие пять минут и доказав всему миру, что если женщина захочет, она может собраться практически мгновенно, Элиэн вышла из покоев. По-видимому, она была достаточно убедительна, потому что служанки раскололись за пару фраз, поведав ей, кто устроил цветочную диверсию. Под ошарашенными взглядами дроу Элиэн вернулась в спальню, где долго и старательно, не обращая внимания на боль в исколотых ладонях, оборвала все бутоны. Собрав в охапку покрытые шипами стебли, она покинула покои, напоследок бросив служанкам:

— Выкинуть все цветы, вымыть пол, поменять белье и проветрить комнаты. Быстро.

Она уже не видела, как темные эльфийки так и не перестав удивленно переглядываться, послушно отправились выполнять указания. А Элиэн просто была зла — зла как никогда.

* * *

Кабинет Вадериона как нельзя лучше отражал его сущность: несмотря на немаленький размер, все здесь было обставлено в строгом мрачном стиле. Огромный дубовый стол, кресло-трон, четыре книжных шкафа и пара кресел для частых посетителей. Еще у дальней стены стояли стулья — обычно на одном из них любил посиживать Тейнол, фанат жестких поверхностей, как зло шутил Ринер. Свалг-то предпочитал мягкое кресло, ему в кабинете Императора доводилось проводить много времени. За исключением этих немногочисленных предметов мебели, здесь больше ничего не было. И, естественно, даже то, что имелось, обладало насыщенным черным цветом. Наверное, единственной необычной деталью был огромный витраж, простиравшийся за спиной Вадериона. Именно на него бросал взгляды Ринер, думая о вечном, пока Тейнол кратко и по существу отчитывался Императору о положении дел у светлых.

— В войне пока наступило затишье. Кочевники не атакуют Рассветный Лес, медлят. Король Ферании, бежавший в Логру, теперь активно собирает войско. Есть предположение, что северный сосед поможет южному…

Ринер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Вадерион так и не узнал, чем же не понравился Советнику доклад главы Теней, потому что в этот момент в приемной, где сидел Шэд послышался грохот, а в следующую секунду дверь кабинета распахнулась, громко стукнувшись о стену — на пороге стояла Элиэн.

— Вон. Все! — рявкнула она.

Ворвись к Вадериону в кабинет король Рассветного Леса вместе с Повелителем Глубин, и то мужчины бы так не опешили. Рефлекторно Ринер с Тейнолом поднялись. Первый едва не прожег эльфийку взглядом, а у второго от веселья поблескивали багровые глаза.

— А ты сел! — рявкнула Элиэн, обращаясь к так же поднявшемуся с кресла мужу, пока Тейнол выволакивал возмущенного Ринера.

Вадерион, который вообще-то и не собирался никуда уходить из своего кабинета, опешил еще больше. В его голове не осталось ни одной приличной мысли, но все они сводились к одному: что здесь происходит?!

Стоило только за свалгом и дроу закрыться двери, как Элиэн, без каких-либо слов или предупреждения бросила в Вадериона стоящую на ближайшей полке статуэтку. Темный рефлекторно увернулся и тут же пригнулся, пропуская над головой второй снаряд, снесший несколько книг с полок шкафа.

— Ты что творишь?! — наконец-то к Вадериону вернулся дар речи, когда третья статуэтка разбила чернильницу на столе, утопив в черном море только что разобранные бумаги.

— Я творю?! — зашипела, словно пантера, Элиэн и отправила в полет лежащую на полке книгу. Толстенный томик законов Темной Империи прочертил дугу над левым плечом Вадериона и врезался в шкаф за его спиной. Они кружили по кабинету, как два противника на тренировочной площадке, вот только дроу так и не мог понять, чем он обязан этой бури. Это не было похоже на обычную бабскую истерику…

Додумать Вадерион не успел, потому что вновь пришлось уворачиваться.

— Ты с ума сошла?! Проклятье! — Очередная статуэтка — и зачем Ринер их столько наставил здесь?! — едва разминулась с его лицом.

— Думал, можно смеяться надо мной?! — в ярости выкрикнула Элиэн, посылая в «дорогого» супруга новый снаряд, коих в полупустом кабинете Вадериона оказалось на удивление много.

— Что?! — возмутиться нормально ему не дал очередной том. Светлая метала предметы с удивительной точностью. Вадерион, конечно, успел увернуться, но, учитывая, что в процессе кружения по кабинету, он вновь оказался у своего стола, то тяжелая книга, не столкнувшись с его телом, пролетела дальше и, с жутким звоном разбив витраж, вылетела во двор. Судя по раздавшейся снизу орочьей ругани, она нашла свой конец на чьей-то голове.