Нетфорд спал. Дышал беспокойно, неровно, то вздрагивая на подушке, то начиная метаться, то замирая вновь. Ему снилось что-то очень дурное, что захватило в плен и не выпускало на свободу.

– Элла-а-айна, – еле слышно пошевелил губами.

Ему снилась я? Это было тем самым кошмаром, что мучил сильного, храброго герцога, – какая-то девица с юга?

– Я чувствую запах, он ведь не мерещится мне? – продолжал он шептать, упрямо втягивая носом воздух. – Нимфейра и дикие ягоды. Скажите, что вы здесь, что мне не чудится. Прошу!

И сам же рассмеялся над своей просьбой. Горько, жестко.

– Ах да, «скажите»… Но я не услышу. И не увижу. Будь я проклят за дрянные мольбы… и за все, что болтаю бездумно.

Я накрепко затворила дверь, перекинула задвижку, отсекая нас от прочей крепости. Подошла к его постели и уселась на край. Положила руку на разгоряченный лоб. Пальцы обожгло: герцога лихорадило, он вполне мог бредить.

– Простите мне те слова, ланта Экарте. И просьбу, лишенную благородства. Во мне… во мне не осталось сил нести это бремя достойно, – прохрипел он срывающимся голосом. – Но я не имел права просить о таком. Я пока еще в своем уме и помню, что вы не можете мне принадлежать.

Сама не заметила, как слезы закапали из глаз прямо ему на горячие щеки.

– Чужая. Чужа-а-ая… – хрипел надрывно, с присвистом, пока я спешно стирала влагу с его кожи. – И, боги, какая же это изощренная пытка.

Пытка. Действительно пытка!

Как и вчера, его глаза покрывала черная повязка, плотная и аккуратная. Обнаженное тело, спрятанное под простыней, еще хранило блестящие жемчужины капель. Кто-то недавно обтирал спящего герцога, возвращая коже свежесть и чистоту.

Жаль, что это была не я. Видит Варх, я бы не постыдилась взять полотенце, смочить в тазу, провести по бугристой линии плеч… На висках от одних только мыслей проступила испарина.

Я опустилась к губам герцога, коснулась их в быстром поцелуе. Оторвалась, посмотрела ошалело на застывшее подо мной лицо. Что я творю, граксова бездна?!

Руки тряслись и все норовили что-нибудь комкать. Нетфорд отравился мраком, как та розовая гхарра… Но сейчас я ни за что не смогла бы повторить фокус с огненным цветком. Из-за волнения, из-за страха. И еще потому, что боялась навредить. Так сильно боялась, что от пальцев дым шел.

– Почему вы дрожите? – он поймал мои руки и ласково сжал. – Чего боитесь?

Покрывая быстрыми поцелуями подушечки пальцев, Нетфорд сыпал вопросами, на которые не услышал бы ответов. Да и так ли они ему были нужны?

– Потому что вы должны бороться, – прошептала ему в ухо, склоняясь непристойно низко над подушкой. – Потому что должны жить. Должны и дальше раздувать мой огонь, иначе он… совсем потухнет…

Нетфорд не мог меня слышать, но дергался от каждого шороха, от каждого выдоха в его ухо. Жмурясь, ловил искры, что сыпались с меня на постель. Кружил их над нами слабым потоком, стряхивал на ковер.

– Потому что я не чужая, – шепот мой срывался на всхлипы. – Я ваша… совсем ваша… и всякому в Ташере это понятно.

Твердые пальцы требовательно пробежались по пуговицам на спине, замерли у лопаток. Неловко ослабили пару застежек, нащупали голый затылок. И потянули вниз.

Голову закружило глубоким поцелуем, живот взорвался огнем. Стихии сплелись в тугой узел, затянулись намертво, повторяя за нашими губами.

Этому притяжению невозможно было противиться. Магия будто всасывала, втягивала нас друг в друга, растворяя в чужих телах.

– Эллайна! – меня рывком перевернули, отбросили на подушку. Накрыли телом, что одеялом.

Довольно споро Нетфорд разобрался с последними пуговицами, стянул с меня северный наряд. Откинул комок ткани на пол, стиснул в кулаках тонкое кружево нижней сорочки. И принялся с упоением вспоминать знакомые линии.

Скользил по изгибам, разгоняя по коже мурашки. Кончиком носа, подушечками пальцев… Твердыми губами, жарким языком. Пробовал меня и на вкус, и на запах, по полной используя оставшиеся в арсенале чувства.

– Ты так дрожишь. Тебе снова страшно? – хрипло пытал расспросами. – Я слишком?..

– Нет, – вцепилась ногтями в горячую шею. – Нет…

Я захлебывалась, задыхалась от распиравшего меня огня. Стихия рвалась наружу. Слишком быстро, слишком порывисто, я едва могла удержать ее внутри!

Изголодавшееся пламя намеревалось испепелить тут все – и постель, и герцога, и его богатый потолок с изящной лепниной, и все картины с горными пейзажами и портретами предков…

– Да за что ты такая красивая? – рычал Нетфорд обвиняюще, совершенно меня не видя. Разнося в хлам деревянное изголовье и до скрипа мучая несчастную постель. – За что? За что?..