В итоге я вышел с двумя огромными пакетами и вновь принялся бороться со стихией. Ветер, по-моему, ещё усилился, город явно занесёт к празднику, хотя это скорее радовало. Очень грустно, когда в Новый год на газонах торчит жухлая трава, а все тротуары покрыты лужами. Уж лучше сугробы.

В сквере на основной дорожке фотографировались молодожёны — я посмеялся над незабываемым днём свадьбы, но, чтоб не лезть в кадр и не мешать, двинулся в обход по узкой дорожке через кусты сирени. В начале лета там собираются все влюблённые парочки района, а сейчас, по неубранным дорожкам никто не ходит. Там-то я и увидел лежащее под кустами, заметённое снегом тело. Алкаш? Ну даже если, надо посмотреть, живой ли, и вызвать скорую. Не оставлять же человека умирать.

Кажется, я никогда в жизни не был так удивлён, как когда я, поставив пакеты в снег, осторожно перевернул лежавшего. Катарина!

Лицо покрыто запёкшейся кровью, но жива. Откуда она вообще могла тут взяться?! Неужели искала меня? Или случайность? Бывают ли подобные случайности?

Почему-то я не стал вызывать скорую. К счастью, девчонка лёгкая, не сильно тяжелее моих пакетов, так что я закинул её на плечо, взял оба пакета в одну руку и благополучно донёс до квартиры. Всем было наплевать куда это парень тащит девочку с окровавленным лицом. Ни вопросов, ни попытки меня остановить. А говорят, это мы, колдуны, злые и нет в нас ничего человеческого.

Даже консьержка, бросив на меня взгляд, ничего не сказала.

Положив девушку на диван, я её раздел до трусов — надо было убедиться, что нет серьёзных ран, с которыми я не справлюсь. Гематомы, синяки по всему телу, правое запястье — сплошная рана, на левом болтается обрывок верёвки. На шее, под воротом свитера — тугой ошейник, который я не смог снять — он оказался надёжно зачарован. Её как собаку что ли держали?!

Больше всего я боялся внутреннего кровотечения, его сложно заметить, но у меня был хороший лечебный амулет, и я, не колеблясь, потратил весь заряд. Дыхание стало глубже и ровнее, часть синяков посветлела, но не могу сказать, что внешне произошло чудо, то есть, немалое количество энергии истратилось на заживление каких-то серьёзных невидимых повреждений. Верёвку я срезал и выбросил.

Я помнил, что при обморожении нельзя класть человека в горячую ванну, поэтому набрал тёплой, комфортной воды. Ошейник оставил, с ним можно разобраться и попозже. Катарина очнулась почти сразу же, как оказалась в воде. Распахнула серые глаза, в панике, не понимая, что происходит, уставилась на меня, попыталась закрыть грудь руками, зашипев от боли, едва вода попала в раны на запястьях.

— Тихо, тихо, — попытался успокоить её я — чего дёргаться, если я давно уже всё рассмотрел?. — Я подобрал тебя в сквере, почти замёрзшей насмерть. Откуда ты там взялась?

Она замотала головой.

— Не помню. Ничего толком не помню…

— Тебя явно кто-то снова похитил, судя по верёвкам и ошейнику, а ты сбежала. Здесь ты в безопасности. Мойся, грейся, я принесу полотенца и халат, и приготовлю пока поесть. Потом поговорим, хорошо?

Она кивнула, но взгляд остался настороженным. Что же с ней произошло? Мне почему-то было искренне жаль её. Не девчонка, а сплошное недоразумение, из огня да в полымя. На работу её что ли взять? Но, боюсь, Ольга лопнет от злости. Тут такой момент, что я-то могу забыть о нашем первом знакомстве, а Ольга мстительная, не простит.

Я принёс ей нераспечатанный комплект белья — у Ольги, конечно, куда более объёмные формы, но чистое и сухое бельё, пусть и не по размеру, наверняка приятнее, чем его отсутствие. Халат тоже Ольгин, ничего, переживут обе.

Оставив Катарину в ванной, я всё же отправился делать то, что собирался — лазанью. Секрет блюда в соусе бешамель, который готовится из масла, молока и муки, но для лазаньи я лично люблю делать основу соуса пополам из молока и мясного крепкого бульона со специями. По кухне пополз чарующий аромат, а я занялся глинтвейном. Чем хорош зимний суп — даже самое дешёвое вино горячим и со специями становится восхитительным.

Вытащив лазанью из духовки и истекая слюной, я нарезал её на кусочки и выложил в тарелки. Словно почувствовав, из ванны вышла Катарина. Ольгин халат был ей велик, и она уютно в него завернулась, закатав рукава. Выглядела она немного лучше — чистая, чуть-чуть порозовевшая. Раны на запястьях почти не зажили — видимо, верёвку использовали конопляную.

— Сначала поешь, потом вино, — сообщил я, — а то развезёт, тем более, после ванны.

Мышка даже говорить ничего не стала, так набросилась на еду, что стало ясно — она давно не ела.

— Не торопись, лучше через час ещё немного, а то плохо станет, — обеспокоено заметил я.

С явным усилием она отставила тарелку и, пригубив вино, посмотрела на меня.

— Спрашивай, — вздохнула она.

— Я, между прочим, беспокоился, что Охота увезла тебя. Куда ты делась?

— Ушла. Я не обязана перед тобой отчитываться… была не обязана, — фыркнула она. — Вернулась домой. А потом — ничего не помню, — она нахмурилась.

— Может к тебе кто-то приходил? — спросил я осторожно. — Ты что-то ела, пила?