Капитан, Анри Ле Маркизи, прибыл в Кале 2 марта и покинул его 24 декабря: его прибытие совпало с периодом наибольшей активности. Он, безусловно, был тем, кто набирал и затем увольнял солдат. Сам он получал 1 ливр (20 су) в день. Из реестра видно, что он также использовал "шпионов" и гонцов. Через некоторое время деньги закончились, и хотя набранным в марте солдатам заплатили сполна, тем, кто пришел им на смену, пришлось подождать. Анри ле Маркизи приказал своим клеркам выдать им долговые расписки с указанием суммы, которую им еще должны выплатить. Вполне понятно, что как только война закончилась, он отправил большинство солдат по домам.

Сотни имен, приведенных в этом реестре Анри Ле Маркизи, не дают нам четкого представления об этом малоизвестном мире конных и пеших солдат, за исключением одного момента: все эти люди были набраны на месте, вероятно, в самом Кале или в непосредственной близости от него. У них были другие занятия, возможно, работа, семья, что объясняет, почему их держали на службе не постоянно на протяжении всей войны, а в течение более или менее длительных периодов, от нескольких недель до нескольких месяцев, в зависимости от их доступности.

К сожалению, реестр гарнизона Кале является единичным примером степени совершенства военной администрации. Сотни солдат перечислены поименно, с указанием срока службы и жалования, которое они получали или которое им, возможно, еще выплатят. Королевские клерки также составляли квитанции или расписки о получении жалования. Но только, капитан был в состоянии мобилизовать сотни пехотинцев, и, очевидно, без труда, и быстро заменять их в случае необходимости.

В Наварре губернатор, назначенный королем, представлял законную власть. Кроме восстания 1276 года, в самом начале правления там Капетингов, пиренейское королевство в целом, похоже, приняло офицеров короля Франции. Кроме того, Филипп III и Филипп Красивый, вероятно, намеренно выбирали губернаторов, связанных с Шампанью, землей происхождения бывших королей Наварры, чью политику они в основном продолжали. Одно из указаний, наиболее часто повторяющееся в приказах, отправленных Филиппом III сменявшимся губернаторам Наварры, гласит: "действовать в соответствии с обычаями и нравами королевства Наварра" (secundum usus et consuetudines regni Navarre). Известно только одно короткое восстание, в 1307 году, возможно, связанное со смертью двумя годами ранее королевы Жанны и переходу короны Наварры к ее старшему сыну, будущему Людовику X.

В Аквитании и Фландрии ситуация была иная, поскольку агенты короля, после военной оккупации, заменили собой традиционные власти. Однако следует быть осторожным, чтобы не переборщить со словом "оккупация". Герцогство Аквитания и графство Фландрия были фьефами королевства Франция. Граф Фландрии Ги де Дампьер последовал за Людовиком IX в Тунис, а за Филиппом III — в Арагон. Эдуард I был ближним кузеном Филиппа III и следил за тем, чтобы сенешаль Аквитании неукоснительно выполнял феодальные обязательства, включая отправку контингента по каждому вызову французского короля. До оккупации отношения короля с жителями двух фьефов определенно существовали, даже если они были довольно слабыми. Вассалы герцога Аквитанского или фламандские города без колебаний обжаловали решения своего сюзерена в Парижском Парламенте. Некоторые королевские ордонансы, в частности о чеканке монет, действовали на территории всего королевства. Более того, оккупация королевскими войсками не была всеобъемлющей: в Аквитании, в частности, войска были немногочисленны по сравнению с размерами герцогства. Как и в Наварре, король пошел по стопам своих предшественников и, чтобы привязать к себе население, которое недавно перешло под его власть, систематически подтверждал его привилегии, как, например, в Бордо или Брюгге. В Брюгге король даже обязался не изымать драгоценную реликвию Святой Крови, которую граф Фландрии привез из крестового похода в XII веке и которая с тех пор была гордостью города [289] .

Это объясняет, почему Филипп Красивый пользовался поддержкой некоторых представителей элиты оккупированных территорий. Таким образом, часть фламандцев встала на сторону короля. Симон Лауверт перешел от Ги де Дампьера на службу к Филиппу Красивому и был богато вознагражден имуществом, конфискованными у сторонников графа. Он был посвящен в рыцари на Рождество 1299 года и после этого мог носить титул "рыцаря короля", что показывает степень королевской благосклонности. Занимая должность приемщика Фландрии с 1298 по 1300 год, он был одним из главных советников Жака де Шатийона, губернатора Фландрии с 1300 по 1302 год. После Атисского договора Симон получил от короля компенсацию за потерю своих владений в графстве, которые больше не были ему доступны [290] .

Но факт остается фактом: оба фьефа были оккупированы, и в обоих случаях в конце концов вспыхнули восстания против агентов Капетингов: восстание во Фландрии в 1302 году было самым впечатляющим, но не следует забывать и о восстании в Бордо в следующем году. У людей сохранилась некая форма преданности к бывшему сюзерену, даже если, особенно во Фландрии, ранее отношения между ними были очень напряженными: в Брюгге повстанцы, естественно, обратились к двум сыновьям Ги де Дампьера, Жану и Ги де Намюру, и к одному из его внуков, Вильгельму фон Юлих. Языковые проблемы также сыграли свою роль. Случайно ли, что восстание во Фландрии началось не в Лилле, а в крупных городах голландскоязычной ее половины — Брюгге и Генте? Во время Брюггской заутрени повстанцы останавливали прохожих, заставляя их произносить фразу Schilt en vriend, (Щит и друг), не из-за ее значения, а потому что ее произношение было трудным для француза. Независимо от того, правда это или выдумка, эта история распространилась очень быстро, что является явным свидетельством важности языковых различий для современников. Подобным образом, в самом длинном рассказе о битве при Куртре рассказывается о смерти предводителя королевской армии, графа Артуа, который будучи сброшенным с коня, согласно рыцарскому обычаю, предлагал сдаться в плен с последующим выкупом, но ремесленники, окружившие его, ответили, что они не дворяне и поэтому не понимают по-французски. На самом деле, даже если Эдуард I и Ги де Дампьер сами говорили только по-французски, присутствие рыцарей и агентов короля, прибывших почти исключительно из сердца королевского домена (Иль-де-Франс и прилегающие регионы), могло сильно раздражать местное население. Поэтому нельзя исключать, что "патриотические чувства" в сочетании с определенной верностью сюзерену были, по крайней мере, частично причиной восстаний в Брюгге и Бордо [291] .

В политике капетингских королей длительная оккупация территорий в конце XIII века стала перегибом. Результаты могут показаться мизерными по сравнению с затраченными усилиями. Наварра, конечно, оставалась под управлением Капетингов до 1328 года, но затраты на содержание местной администрации, похоже, составляли столько же или даже больше, чем страна приносила дохода. Что касается Аквитании и Фландрии, то здесь ситуация была еще хуже. Герцогство было возвращено Эдуарду I в 1303 году, после десятилетней оккупации. Во Фландрии люди короля были с позором изгнаны из Брюгге, а затем подверглись резне при Куртре. Трудная победа при Монс-ан-Певель (1304), Атисский договор (1305) и уступка графом части Фландрии королю (1312) не могли скрыть очень серьезной опасности, в которой оказался Филипп Красивый между 1302 и 1304 годами. Фландрия стала постоянной проблемой для королей Франции на многие десятилетия. Битва при Розебеке, выигранная Карлом VI в 1382 году, до сих пор представляется хронистами как реванш за поражение под Куртре, произошедшее восемьюдесятью годами ранее…