— Мама всё время говорит, что мы уже почти семья, — тихо говорит девушка.

— Ну да. Мы живём в одном поместье, едим за одним столом и всё такое.

— Да нет, дело не в этом… Дело в нас с тобой…

— И это тоже, — беру Алису за руку. — Хватит стесняться, красавица. Мы с твоим отцом обо всём договорились, и уже давно, но я запретил ему давить на тебя. Ты мне очень нравишься, и я хотел, чтобы всё получилось само собой.

— Получилось…

— Так ты перестанешь играть в недотрогу? — резко останавливаюсь и дёргаю Алису на себя. Крепко обнимаю за талию, не отрывая взгляда от её глубоких карих глаз. — Станешь моей женой, когда я получу титул?

Даже через одежду чувствую, как быстро колотится сердце девушки. Она молча кивает и тянется, чтобы меня поцеловать. Не отказываю себе в удовольствии, и наслаждаюсь вкусом её нежных губ.

«Наконец-то…» — бурчит Люсиль. — «Совет да любовь».

«Не мешай!»

Последняя преграда между мной и Алисой лопается. Теперь я тоже могу называть её своей невестой. Осталось, правда, ещё кое-что, чем нам стоило бы заняться… До свадьбы я терпеть не намерен. Сейчас не восемнадцатый век, это в порядке вещей.

Похоже, что в её прекрасной головке появляются ровным счётом такие же мысли:

— Ты будешь спать в гостевом домике? — спрашивает она, когда поцелуй заканчивается.

— Конечно.

— Тогда иди. Я… приду через полчаса, — еле слышно говорит Алиса.

— М-м, а как же Света?

— Не переживай об этом. Иди.

Не могу отказать. Топаю в гостевой домик, принимаю душ, даже сам меняю постельное бельё на свежее, чтобы всё было как надо. Свечи зажигаю, создавая романтичную обстановку. Ложусь и медитирую, пока не слышу, как осторожные шаги поднимаются по лестнице.

Открывается дверь в спальню. Приподнимаюсь, чтобы приветствовать Алисочку… И вижу, как они со Светой входят в спальню вдвоём.

На обеих — эротичное кружевное бельё. У Светочки — красный комплект с чёрными чулками, у Алисы — белое прозрачное боди с длинными рукавами.

Охренеть!

— Мы решили, что раз обе станем твоими жёнами… — начинает Света.

— … то надо попробовать, каково это, — заканчивает Алиса, и они ложатся ко мне в кровать.

— О, красавицы. Поверьте, нам всем это очень понравится…

Бурная ночь служит подтверждением моим словам. Мы заканчиваем лишь с рассветом, и засыпаем втроём, окутанные затихающим наслаждением и приятной усталостью.

Проходит неделя, и наступает день заседания по моему делу.

Кажется, теперь я понимаю Олега. Очень волнуюсь, только виду не подаю. Одевшись и как следует подготовившись, целую Свету и Алису, которые провожают меня. Они обе хотят поехать и поддержать, но заседание будет закрытым. Только участники дела, их представители и судебный персонал.

Тайком применяю сам на себя печать Успокоения, выхожу на улицу и сажусь в машину. Погода сегодня чудесная, солнце аж слепит, приятный тёплый ветерок. Будем надеяться, это хороший знак.

Василий уже ждёт меня в автомобиле, и как только я сажусь, водитель трогает.

— Значит, так и не получилось ничего узнать? — поворачиваюсь к адвокату.

— Простите, ваше сиятельство, — склоняет голову Грозин. — Я не смог выяснить, зачем Котёнкин потребовал ритуал крови. Честное слово, я пытался.

— Всё в порядке, — киваю я. — Спасибо за работу. Значит, узнаем на заседании.

— Лишь бы это не порушило все наши аргументы.

— А может?

— Как знать. Похоже, что у наших соперников есть какой-то козырь в рукаве. Но, думаю, у нас найдётся чем его побить, — улыбается Грозин и похлопывает по портфелю.

Там лежат рекомендации от дворян и прочих влиятельных людей, которые являются почитателями Кота. Пусть сам пушистый бог дуется на меня из-за той небольшой ссоры на Изнанке, люди по-прежнему на моей стороне.

Сегодня заседание проходит в другом зале, более величественном. На стене висит огромный герб Российской империи, от вида которого даже у меня просыпаются патриотические чувства. Когда мы с Грозиным входим, я сразу вижу своего знакомого Кирилла Котёнкина.

— Привет, племянничек, — здороваюсь я. — Готов распрощаться с титулом?

Кирилл только лукаво щурится, и я сразу узнаю в этой мимике Степана Карповича. Вот же хитрый старикан! Кто бы мог подумать, что он преследует такую цель. И что он её добьётся.