Судья молча кивает, просматривая поручительства одно за другим.

— Протестую! — восклицает адвокат Кирилла.

— Отклоняется, — вяло машет молотком Вениамин Григорьевич. — Продолжайте, господин Грозин.

— В целом, я закончил, ваша честь. Могу лишь добавить, что если Кирилл останется владельцем титула, это может спровоцировать нежелательные для империи волнения среди дворянства. Почитатели Кота не потерпят, чтобы Кирилл Романович оставался графом.

— Протестую!

— Принимается, — произносит Соколовский и втыкает взгляд в Василия. — Господин Грозин, вы что, угрожаете?

— Ни в коем случае, ваша честь. Я говорю как есть.

— Воздержитесь впредь от подобного. Суд удаляется на совещание.

Фраза номинальная, поскольку Вениамин остаётся на месте. Продолжает листать документы, некоторое время задумчиво смотрит сквозь стол, а потом трижды стучит молотком.

— Суд принял решение! — объявляет он. — Признать обоих участников дела законными членами рода Котёнкиных. С учётом обстоятельств лишить Кирилла Романовича титула графа и передать его Ярославу Романовичу. Дальнейшее разбирательство между ними будет считаться внутренним делом рода и не потребует вмешательства власти, если не будут нарушены законы империи. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит!

Финальный стук молотка звучит, как гром. Ещё до того, как отзвучало его эхо, я достаю из кармана мобилет и набираю номер:

— Порох! Вы готовы?

— Так точно! — коротко отвечает Гриха. — Всё получилось? Ты граф?

— Да. Действуем по плану.

Кладу трубку и встаю. Побледневший адвокат Котёнкина сидит, обхватив руками голову, а сам Кирилл сверлит глазами судью. Он как будто не в силах поверить, что проиграл. Ведь победа была уже у него в руках, и вдруг её просто забрали.

— Немедленно и при свидетелях, включая досточтимого судью, объявляю Кирилла Котёнкина изгоем рода и лишаю его права наследования! — громко и чётко произношу я.

— Как угодно, — бурчит Соколовский, собирая документы. — Имеете право. Как я сказал, всё дальнейшее — ваши внутренние дела.

Кирилл медленно поворачивается ко мне. Его челюсти стиснуты так, что скулы дрожат от напряжения. В широко раскрытых глазах — ненависть и бешенство.

— Ты… — цедит он. — Не можешь. Как?!

— Жопой об косяк, — усмехаюсь я. — Сам же мне подсказал, что сделать. Ладно-ладно, братец, расслабься. Я не буду тебя убивать, не трясись ты так.

— Я… трясусь… от гнева! — взрывается воплем Кирилл, и его окутывает духовный доспех.

Приставы тут же хватаются за револьверы, менталист творит какое-то заклинание. Пожалуй, во всём зале только я и судья остаёмся невозмутимы.

— Спешу напомнить, что вы в здании суда! — строго говорит Вениамин Григорьевич. — Применение магии, тем более боевой, здесь запрещено. Как и любого насилия.

— Слышал, дорогой? — подмигиваю я. — Вдохни поглубже и успокойся. Пойдём на свежий воздух. Там всё обсудим. Вы сможете забрать все необходимые документы без меня? — спрашиваю у Василия.

— Конечно, — кивает тот. Он в курсе нашего плана.

— Хорошо. Айда, братишка. А ты, лысый, уволен, — тычу пальцем в адвоката Котёнкина. — Можешь идти на все четыре стороны.

Кирилл снимает духовный доспех и медленно, будто во сне, поднимается. Подхожу к нему, обнимаю за плечи и решительно вывожу из зала.

— Вот видишь, старикан, — шепчу на ухо. — Справедливость восторжествовала. Ты взял чужую жизнь и чужой титул. Теперь у тебя их забрали.

Бывший ведун не отвечает. Покорно идёт вместе со мной по коридору, глядя в пустоту и тяжело, напряжённо дыша.

— Но я сказал правду, — продолжаю. — Убивать тебя не буду. Видишь ли, твои исследования могут мне пригодиться. Как знать. Но если не захочешь сотрудничать, я пойму и подарю тебе лёгкую смерть. Одним словом, какое-то время тебе придётся побыть моим пленником.

Выходим на улицу, и нас тут же окружает десяток моих гвардейцев. Новенькая форма, блестящие стволы винтовок и отточенные на тренировках движения.

— Взять его, — толкаю Кирилла в руки Порохова. — Только вежливо.

Котёнкин не сопротивляется. Его руки тут же скручивают за спиной и заковывают в наручники. На шее застёгивают металлический ошейник, гасящий способности к магии. Это уже Добрыня постарался.

Видимо, только почуяв, что лишился способностей, Кирилл оживает:

— Нет! Нет! — вопит он. — Не надо! Ярослав, прошу тебя!

— Ты что, не слушал? Всё в порядке, успокойся. Ты в безопасности. Просто придётся какое-то время подержать тебя на цепи, как собаку. Согласись, ты заслужил, — указываю подбородком на стоящую у крыльца машину. — Увезите его.

— Так точно! — отвечает Порохов и вместе с другими солдатами они тащат Кирилла-Степана к автомобилю.

Глубоко вздыхаю и смотрю на чистое небо, покрытое невесомыми пёрышками облаков.