— Я могу рассчитывать, что ты не причинишь вреда мне и моим людям?

— Обижаете, ваше благородие. Между нами были разногласия, но я даю слово дворянина, что никто не пострадает.

— Помню, что ты держал своё слово, даже будучи простолюдином, — кивает Олег. — Хорошо, идём. Будь моим гостем.

Я не прошу дать ответные гарантии безопасности. Если уж аристократ говорит, что ты будешь гостем в его доме, значит, можно ни о чём не беспокоиться.

Барон приказывает отменить тревогу. Купол снимают, а солдаты с облегчением расходятся. Должно быть, они наслышаны о том, как я разнёс наёмников, посланных убить меня в квартире, и рады тому, что не пришлось драться.

— Учти, что я рискую, принимая тебя в своём доме, — говорит по дороге Окунев, неловко переваливаясь при ходьбе. — Тебя ищет вся полиция города и гвардия губернатора. На дорогах выставили блокпосты, твой портрет во всех газетах.

— Понимаю, ваше благородие, и очень благодарен за доверие. А есть блинчики?

— Сегодня повариха нажарила беляшей и чебуреков.

— Вы шутите! — обрадованно восклицаю. — Это я удачно зашёл…

— Сначала поговорим, Ярослав, — бурчит Олег.

Уже в прихожей чувствую дурманящий аромат. Похоже, в этом доме всегда обалденно пахнет. Приятно вернуться, честно говоря.

Барон с облегчением скидывает шубу и тяжёлый бронежилет, который был под ней.

— Неужто вам бы духовного доспеха не хватило? — удивляюсь я.

— Слишком хорошо я понимал, с кем иду встречаться, — отвечает Окунев. — Можешь считать это комплиментом. Идём ко мне в кабинет.

Топаем через холл, к лестнице на второй этаж. Заходим в кабинет, где на стенах развешаны трофеи — головы и целые чучела различных монстров Изнанки.

Присвистываю и говорю:

— Неплохая коллекция.

— Все мои! — с гордостью говорит барон. — Я в молодости тоже ходил охотиться на Изнанку. Потому и позволил своим детям вступить в «Ураган». Ты Демьяна Мастифина знаешь?

— Конечно, знаю, он же начальник «Урагана».

— Вместе с ним охотились когда-то. В одной команде были. После того как он руку потерял, а мне чуть голову не откусили, я охоту забросил. Впрочем, давай о делах.

Мы с Олегом садимся в мягкие кресла друг напротив друга. Он кладёт руки на подлокотники и внимательно смотрит на меня, сдвинув брови.

— Я был очень зол, когда ты помешал нам завладеть приютом, — говорит, наконец. — В этом был главный смысл устранения Ротановых, а не в какой-то банальной мести.

— Само собой, — развожу руками. — Вы уж простите. Я не мог позволить, чтобы вы разбросали моих друзей-сирот по всей России.

— Да кто тебе сказал, что я так поступлю?! — возмущается Окунев. — Я собирался построить для них новое здание, поменьше. А выпускников брать на работу.

— Ну, я не стал разбираться. К тому же не хотел, чтобы ваша стерва-невестка получила интернат.

— Стерва-невестка, говоришь… Ну да, Маргаритка не образец добродетели. Но я принял её в семью не потому, что она золотце. А потому что рассчитывал сделать род богаче! А ты порушил все мои планы!

Олег хлопает ладонью по подлокотнику. Кажется, вспоминая об этом, он снова завёлся.

— А вы в ответ попытались меня убить и уничтожили квартиру, где я жил, — произношу с железом в голосе. — Давайте считать, что мы в расчёте! Кроме того, я пришёл обсуждать не прошлое, а будущее.

Окунев глубоко вздыхает и говорит:

— Что ж, хорошо. Для начала расскажи, что ты не поделил с Мережковским?

— Всё очень просто. Он узнал, что я потомок графа Котёнкина и графини Ирисовой-младшей…

— Погоди, тот самый? — подскакивает на кресле Олег. — Из-за которого семнадцать лет назад Котёнкиных почти всех перебили?

— Ага, тот самый, — с улыбкой обвожу себя рукой. — Роковое дитя перед вами.

— Как же я сразу не догадался… — Окунев внимательно смотрит на мои волосы. — Говорили ведь, что у младенца были огненно-рыжие волосы. Значит, поэтому Мережковский так хотел, чтобы ты получил дворянство? Рассчитывал, что ты станешь графом и примешь его в род?

— Именно. Только мой племянничек, Кирилл Котёнкин, раскусил наш план. И предложил Николаю то, что он хочет. Он согласился, а меня решил убрать.

— Резонно, — хмыкает барон. — Зачем тратить силы, если действующий граф предлагает тебе то же самое?

— Да уж. Но, во-первых, Мережковский успел выбить для меня дворянство. Во-вторых, меня принял Кот, — приподнимаю руку с перстнем. — А Кирилла лишил покровительства. Не спрашивайте, почему, это наше внутрисемейное дело.

Окунев с пониманием кивает. Среди аристократов не принято лезть в отношения других людей со своими тотемами. Моего слова достаточно.