— Вера, молодец, осталось немного сбавить напряже- ние в лице, и будет совсем гуд, — сказал Палыч и обратился к водителю: — Думаю, можно ехать.

Регистрация на рейс прошла без задержек. За пятнадцать минут до вылета я уже сидела у иллюминатора. В соседнем кресле разместился полноватый седой мужчина с залысиной на голове, напомнивший мне учителя истории из университета. Он долго не мог принять удобное положение, покашливал и поправлял пиджак.

— Дурацкое волнение, ничего не могу с собой поделать, — обратился он ко мне, вытирая платком выступившие на лбу капельки пота.

— Каждый человек испытывает страх перед полетом, кто-то меньше, кто-то больше, — с улыбкой ответила я.

— На самом деле, люди боятся не падения с лайнера, а смерти как таковой. Смерть, вот что лежит в основе наших страхов. И что интересно, существует масса курсов по избавлению от этого чувства, но вряд ли они имеют хоть какой-то эффект. Нам не искоренить инстинкта самосохранения, который миллионы лет живет в нас. Избавиться от страха означает не бояться смерти, а готовый к смерти человек становится безумцем. Только подумайте, никакие правила и ограничения не властны над ним. — Мужчина перевел дыхание и, снова обтерев лицо платком, добавил: — Но самое главное, без смерти жизнь теряет свою ценность. Такая вот закономерность.

На информационном табло засветилось «Пристегнуть ремни», самолет начал разворачиваться перед взлетом. Трясущимися руками мужчина достал из кармана таблетки и торопливо проглотил пару штук.

— Чертова конференция, будь она проклята, — сквозь стиснутые зубы причитал он, пока самолет разгонялся по взлетной полосе и набирал высоту.

От него волнение передалось и мне, я зажмурила глаза и вцепилась пальцами в подлокотники. Мы набрали высоту и выровнялись. Мужчина выдохнул, прикрыл глаза и заснул. В кармане под столешницей нашелся лист бумаги. Руки без труда вспомнили последовательность сгибов, и получившийся у меня бумажный самолетик я вложила в страницы книжки, лежавшей на коленях соседа. Я смотрела в окно, любовалась небом. Бескрайние горизонты воздушного царства завораживали меня, и я не заметила, как пролетело время. Мой попутчик очнулся, когда шасси самолета уже коснулись земли.

— Слава Богу, мы живы, — с радостью в голосе произнес мужчина. — А вы к родителям? На каникулы?

— Да, — соврала я и достала телефон, который завибрировал в кармане.

«Новое сообщение». Я открыла его: «Добро пожаловать в Новосибирск! Вместе со съемочной группой тебе нужно добраться до города Бердск на электричке с железнодорожного вокзала. Там тебя встретит Игорь Степанович и расскажет о первом испытании. Удачи!»

— Значит, путешествие продолжается, — сказала я вслух.

Настя и Палыч с включенными камерами ожидали меня на выходе из терминала. Они следовали за мной, пока я не вышла на улицу из здания аэропорта. Встречающиеся нам на пути люди прерывали свои разговоры, отрывались от книг и журналов, оглядываясь и рассматривая меня. Несколько молодых людей снимали меня на мобильные телефоны. Я чувствовала себя неуютно и хотела куда- нибудь спрятаться. На улице Настя вручила мне белый конверт. В нем лежали две тысячи рублей и маленькая записка: «На проезд». Я взяла такси, и мы доехали до железнодорожного вокзала.

Электричка уже стояла на перроне, когда я, Палыч и Настя бежали по подземному тоннелю к выходу на железнодорожный путь. В заполненном людьми вагоне оказалось очень душно. Настя и Палыч заняли свободные места недалеко от входных дверей, а мне пришлось перейти в соседний вагон, где свободное сиденье оказалось напротив старой седовласой женщины азиатской внешности. Подол длинного льняного платья прикрывал ее ноги. Несмотря на возраст, сгорбленная старушка была хороша собой. Ее длинные серебристые волосы, заплетенные в две толстые косы, словно реки, тянулись до поясницы. Смуглая коричневая кожа, отмеченная глубокими морщинами, переливалась на солнце. Скулы, как горы, возвышались на ее лице, а черные глаза, будто глубокие колодцы, храни- ли в себе мудрость, красоту и знания всех раннее прожитых жизней. Я не могла насмотреться на нее.

— Какие красивые у тебя волосы и глаза, — глухим низким голосом сказала женщина, когда наши взгляды встретились.

Она подалась вперед и, положив загорелую морщинистую руку на мое колено, продолжила:

— Время будет течь, как горная река, его не остановить. Твое тело, руки, кожа, звонкий голос увянут, но глаза и волосы останутся неизменными. В глазах женщины ее мудрость, в волосах сила. Помни об этом, дочка.

Я кивнула. Словно заколдованная, я готова была ловить каждое ее слово, но старушка откинулась на спинку сиде- нья и, глядя в окно, замолчала.

Контролер подошел к нашим местам, и я оплатила билет до Бердска.

— Ты там живешь или по делам? — спросила старушка.

— Не живу. Получается, что по делам.

— У меня там дом с садом. Работы много, а ноги не слушаются. Нужен будет ночлег, приезжай.

Она порылась в старом сером мешке, нашла карандаш и на оборотной стороне моего билета корявым почерком написала свой адрес.

— Спасибо, но я не одна. В другом вагоне мужчина и девушка, они тоже со мной.

— Я пригласила тебя, а значит, и твоих друзей. Работы хватит всем.

Электричка остановилась, наспех попрощавшись со старушкой, я направилась к выходу. На перроне стоял мужчина в спортивном костюме и держал табличку с надписью: «Вера». В темно-коричневых волосах его проглядывалась седина, голубые глаза сосредоточенно наблюдали за выходящими из вагонов людьми. Я подошла к нему, заметив краем глаза, что съемка началась.

— Вы, наверное, меня встречаете?

— Вера Ланская?

— Да, это я.

— Меня зовут Игорь Степанович, я вас отвезу на центральный аэродром.— Это ни к чему. Мы только что прилетели из Санкт- Петербурга.