И она не смогла. Учительница. Пришла сучка. Ко мне пришла.

Разворачиваюсь к душевой кабине. Хватаюсь за нее обеими руками. Иначе на полу расстелюсь.

Кажется, вспарываю ступню осколком. Но почти не чувствую.

Я вообще ничего не чувствую сейчас. Пустота.

А так хотелось ее... каждый день. В руках своих держать. Рядом чтобы.

А попадались только заменители. Безликие. Такие же пустые внутри, как и я. Хотелось закрыть их блядские рты. Чтобы не слышать голоса. Не понимать, что не то. Не так. А потом опять видеть эти глаза. С обидой, ненавистью.

Воду включаю. Ледяную. Не могу сообразить, как сделать теплую.

Она морозит кожу. Жжет. Рычу, но продолжаю стоять под струями.

— Тимур...
– какой же охренительный голос.

Училка забирается в кабинку рядом со мной. Помогает сделать воду теплее. Но я горю и без того.

— Я здесь, - она прижимается ко мне.
– И всегда буду. Теперь всегда... Твоя...

Варя намыленными ладошками гладит мое тело. Я же смотрю на нее и не могу понять. Что же ей нравится сейчас больше: я или то, что можно получить, будучи рядом.

— Прикажи мне, - шепчет девушка, глядя прямо в глаза.
– Прикажи встать на колени. Ты ведь хочешь этого? Я очень хочу, - и улыбка. неестественная. Шлюшья.

Так смотрела на меня Маша. Она всегда смотрела именно так. И я верил.

С рыком накидываюсь на училку. Еще одна наглая лгунья. Пытаюсь схватить ее за горло, но оступаюсь. Ноги перестают держать. С грохотом врезаюсь в стену кабинки. Сползаю по ней.

— Сууукааа!
– реву.
– Ты такая же блядь, как все!

— Пап...
– голос сына позволяет мне понять, что разум давно за границами реальности.

— Пожалуйста, прекрати это... Давай, я помогу тебе вылезти?!

Смотрю на Никиту, и усмешка натягивает губы. За что я с ним так? Сам ведь виноват. Трахался без резинки, а потом не дал Машке сделать аборт. Я выбрал это сам. Выбрал стать отцом. Так почему я такой хуевый отец? Почему ничего не чувствую?

— Твоя мать ничем не болела, - сообщаю.

Сейчас же самое подходящее время. Отвадить от себя последнего человека, кто еще испытывает чувства ко мне. Вызвать ненависть.

— Пап...

— Дослушай, блядь! Почему ты не слушаешь никогда?

Сын замолкает.

— У нее не было никакого рака. Она сдохла от передоза через два месяца после твоего, рождения. Машка просто отказалась от тебя еще в роддоме. А бабка с дедом перестали контролировать ее чистоту. А я так вообще первый раз подошел к тебе, когда тебе стукнуло полгода.

Никита замолкает. А я улыбаюсь довольно.

— Вот и подумай, какое дерьмо ты собираешься тут спасать, - даю сыну пищу для размышлений, и он тут же убегает, оставляя меня одного.

Глава 51

Варвара

Перекусив на скорую руку, возвращаюсь к себе в комнату. Это как тюрьма для меня. Не знаю, почему в родном доме чувствую себя настолько зажатой. Будто сами стены давят. Или это пережитое так распирает изнутри?

В любом случае, я обещаю себе начать с чистого листа. Завтра. Сегодня, так уж и быть, погорюю еще. Раз в груди так сильно зудит желание заплакать, значит, это мне действительно нужно.

Проходит около двух часов прежде, чем я слышу раздирающий сознание трезвон. Кто-то так сильно давит на кнопку звонка, что у него, наверное, побелели пальцы.

Возможность открыть дверь я оставляю дяде. Мне достаточно психов на сегодня.

— Где она? —- неожиданно слышу знакомый рык такой силы, что у меня на руках дыбом встают волосы.

На полном серьезе.

Мне жутко. Жутко думать, на что способен человек, примчавшийся ко мне домой в таком взвинченном состоянии.

— Вам кого?
– дядька еще старается сохранять вежливость, хотя он у меня тот еще задира. До свадьбы мама часто вытаскивала брата из передряг, а после эта обязанность плавно перекочевала к его жене.

— Где она?
– не унимается Абрамов.

Что же его так задело опять? Очередной отказ? Самолюбие снова пострадало?

— Советую вам уйти, или я вызову полицию!
– угрожает мой родственник, но я то помню, что органы Тимуру не указ.

— Гош, что там?
– из соседней комнаты выбегает супруга дядьки.

Только я остаюсь стоять на том же месте. Точнее, трусливо отступаю назад.

Подсознательно пытаюсь отстраниться. Защититься. Слиться с местностью. Все что угодно, только не встречаться со своим кошмаром лицом к лицу.