Дома я беру коробку шоколадных подушечек и усаживаюсь перед телевизором. Пересматривая сериал «Космос», я целыми пригоршнями достаю сухой завтрак из коробки и отправляю в рот. Мой взгляд падает на ноутбук, стоящий на кофейном столике.

Интересно, Стэнли написал мне еще что-то с прошлой ночи?

Я выключаю телевизор и кручу кубик Рубика. Вращаю цветные ряды туда-сюда, даже не стараясь его собрать, просто ощущаю гладкий пластик в руках и слушаю приятное клацанье, когда ряд встает на нужное место. Мой взгляд снова натыкается на ноутбук.

Общаться с кем-то в Сети кажется безопасным. Если я буду соблюдать безопасную дистанцию и сводить разговоры к нейтральным темам, разве это может мне чем-то навредить?

Я беру ноутбук и открываю почту. Там и впрямь оказывается письмо от Стэнли.

«Слушай, так про этого кота, который и мертвый, и живой… Мир и правда так работает? В смысле, вещи становятся настоящими, только когда мы их наблюдаем? Но что это может означать?»

Я включаю ГуглЧат. Он сидит онлайн, дожидаясь меня. Странное, сосущее чувство появляется в животе, ощущение полета, какое бывает на американских горках.

Он задал мне вопрос по физике. Вопрос мне понятен, и я смогу с ним справиться.

«Кот Шрёдингера — это просто мысленный эксперимент. Изначально его использовали для иллюстрации абсурдности Копенгагенской интерпретации, но кто-то воспринял его всерьез».

«Ты это изучаешь? В смысле, ты на физическом факультете?»

«Я не учусь в колледже, мне семнадцать».

«Ну, значит, ты ходишь на подготовительные курсы»

«Нет, я вообще нигде не учусь», — отвечаю я.

Короткая пауза.

«Тогда ты на домашнем обучении? Моя мама несколько лет обучала меня дома. Может, не всем такой метод по вкусу, но я думаю, что нормально учиться у родителей».

«У меня нет родителей».

Снова пауза.

«Прости», — отвечает он мне.

«Почему ты извиняешься?»

Он молчит. Я ерзаю, сидя на диване, и думаю, не сказала ли что-то не то. Мне не так часто приходится обсуждать с людьми свою жизнь — рассказывать, что у меня не осталось в живых родственников, по крайней мере настолько близких, чтобы забрать меня к себе; что моя мама умерла, когда мне было семь, а папу я никогда даже не видела. В те несколько раз, когда я об этом упоминала, люди внезапно замолкали и сразу же меняли тему.

Появляются новые сообщения:

«Я знаю, как это сложно — остаться одному».

Мое сердце подскакивает в груди:

«Твои родители тоже умерли?»

«Вроде того. Мой отец еще жив, но мы не особо общаемся. Мне девятнадцать, поэтому я могу жить самостоятельно, в любом случае. Я как-то справляюсь, но это не просто. Представляю, что тебе еще сложнее».

Он один. Как и я.

Мое тело тихонько раскачивается вперед-назад. Рука тянется к левой косичке и начинает ее дергать. Я узнаю нарастающую внутри тревогу, мне нужно перевести беседу в более безопасное русло.

«Я справляюсь, — отвечаю я. — Но вообще-то, чтобы учиться физике, учитель не нужен. Каждый может найти информацию, стоит только захотеть. А читательский билет стоит гораздо меньше, чем колледж».

«Ха-ха, ну вот я учусь в колледже и готов подписаться под твоими словами, — отвечает он. — Физику я, правда, не изучаю. Я больше по гуманитарным наукам. В качестве обязательного предмета по точным наукам я выбрал нейробиологию, потому что думал, там будет про то, как мы мыслим и что делает нас людьми. Но чаще это просто „запомните вот эти 50 процессов, которые задействованы в движении глаза“. Довольно занудно».

«Звучит не так уж занудно. Я люблю читать о мозге. Это помогает лучше понять поведение людей».

«Мы все еще многого не знаем о том, как работает мозг, правда ведь?»

Я обещаю себе, что поболтаю еще несколько минут и выйду из Сети.

Мы разговариваем о восприятии и природе реальности, потом начинаем обсуждать правду и то, как чужое мнение влияет на наши убеждения. А это, в свою очередь, приводит нас к разговору о том, как взрослые врут детям.

Мы рассказываем друг другу, как узнали, что Деда Мороза не существует: он заплакал; меня же эта новость оставила равнодушной, потому что представить, как волшебный, всезнающий толстяк влезает в мой дом каждое Рождество, мне и так было трудно.

Я рассказываю ему, как в детстве мне говорили, что с медом и долото проглотишь, что на самом деле не то чтобы ложь, а скорее, поговорка, которую не стоит воспринимать буквально. В детстве я долго не могла понять разницу, а мед до сих пор есть не могу, потому что представляю, как вместе с ним в горло и пищевод проникают столярные инструменты.

Я узнаю, как ему мама в детстве говорила, что гром бывает оттого, что ангелы играют в боулинг. А полумесяц — это ноготок на руке Бога.

Я отвечаю, что Луна — это шар из железа и камней, и она движется от нас все дальше и дальше. Каждый год она отдаляется на 3,8 сантиметра. Мы ее скоро потеряем.