А что, если он прав?

Эта мысль, точно блоха, забралась на подкорку мозга, вызывая зуд и не давая мне покоя.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На следующий день я наконец-то открываю почту и вижу еще одно новое сообщение от Стэнли:

«Если не хочешь встречаться, нам совсем не обязательно. Мы и дальше можем просто переписываться в Сети. Не хочу этого лишиться. Дай знать, что с тобой все в порядке».

Несколько минут я сижу, пялясь в экран. Он предлагает мне пойти на попятную, дает путь отступления к прежним безопасным отношениям по переписке. Мне стоит воспользоваться этой возможностью, сказать ему, что мы никак не сможем встретиться. Мы можем вернуться к нашим длинным полуночным разговорам о бытии.

Но сейчас, когда паника спала, я позволяю себе — со всей осторожностью — рассмотреть и другую возможность: что, если я все же встречусь с ним?

Я проигрываю в голове различные сценарии, наподобие компьютерных симуляций боевых стратегий, но все они сводятся к двум основным возможностям. Первая: я запаникую и скажу что-нибудь глупое. Будет ужасно унизительно. Я уползу домой и продолжу свою монотонную, но безопасную жизнь в одиночестве. Вторая: каким-то неведомым мне способом все пройдет хорошо, и он захочет встретиться еще раз.

Вторая возможность пугает меня гораздо больше первой. Но больше всего меня бесит, что, несмотря на страх, какая-то часть меня все еще хочет с ним встретиться. И раз уже эта идея поселилась во мне, теперь от нее не избавиться.

Я беру кубик Рубика и начинаю возиться с ним, вращая цветные грани, прокручивая их, вместе с мыслями, снова и снова. Я освобождаю голову от всех эмоций, становясь спокойным, рассудительным компьютером, и загружаю всю имеющуюся информацию.

Что-то щелкает.

Я пишу Стэнли:

«Встречаемся завтра в шесть вечера в парке».

И закрываю ноутбук, не дожидаясь ответа.

Ночью я не могу уснуть, смотрю в потолок, мой мозг снова и снова перебирает все, что может пойти не так.

Но я приняла решение. Я это сделаю.

Я выпиваю снотворное, продающееся без рецепта, сознание погружается в унылый туман, но я не проваливаюсь в сон. Вместо этого голову начинают наполнять картинки, вещи, о которых я не думала уже несколько лет.

Люди говорят, что прошлое не может ранить. Они ошибаются.

Человеческие существа воспринимают время как линейную последовательность с причинно-следственной связью, словно мы какие-то муравьи, бредущие по бесконечной нити, и всегда двигаемся прямо, никогда в сторону или назад. Мы думаем, что прошлое перестает существовать, как только оно заканчивается для нас. Но это не совсем правда. Некоторые физики-теоретики считают, что время больше похоже на бесконечное море, где все возможности существует одновременно.

В общем, прошлое живо. Оно происходит.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мне девять лет. Джессамин Кутье, девочка из моего класса, празднует день рождения дома, и я приглашена с ночевкой.

Не знаю, как так вышло. Джессамин мне не подруга. Более того, я слышала в школе, как она говорит про меня гадости. Приглашение попахивает ловушкой, и я не хочу идти, но мама умоляет меня.

— Тебе это пойдет на пользу, — говорит она. — Может, ты заведешь друзей. Пожалуйста, просто попробуй.

И я иду.

Бoльшую часть праздника девочки не обращают на меня никакого внимания. Когда же настает время ложиться спать, они раскладывают спальники на полу в комнате Джессамин, но спать не ложатся — они болтают и смеются, пока я считаю полоски на обоях. Приторный запах клубничных и жвачных шампуней и гигиенических помад, раздражая, заполняет мои ноздри. Это девчачий запах, запах популярных.

— Ну ладно, — тихо хихикает Джессамин, обращаясь ко всем, кроме меня, — теперь каждая должна сказать, какого мальчика она бы поцеловала.

Снова смех, переходящий на визг.

Я замечаю плюшевого лягушонка на кровати Джессамин.

— Знаешь, — произношу я громко. — Некоторые амфибии сбрасывают кожу, а потом съедают ее.

Девочки затихают.

— Они это делают, чтобы сохранить белок.

Никто не произносит ни слова.

— Я пойду в ванную.

Я поднимаюсь.

Когда возвращаюсь назад по коридору к полуоткрытой двери в спальню, я различаю доносящийся оттуда шепот. Я останавливаюсь, затаив дыхание.

— Ребята, нельзя над ней издеваться. Она наполовину отсталая. Мне Кристен сказала.