Колхозное начальство всячески препятствует людям, живущим в общежитии, вести личное хозяйство. Председатель не позволяет им строить около барака помещёния для мелкого скота или птицы. Из–за этого жители общежитий–бараков вынуждены отказаться от личного хозяйства.

Или, имея только одну комнату для семьи в барачном общежитии, люди должны там жить не только сами, но также содержать и выхаживать поросёнка и кур… Семья родственников этой эмигрантки-туристки жила именно в таких условиях: вместе с курами и поросёнком…

Произвол колхозных начальников в таких бараках–общежитиях доходит до крайней степени самодурства. Председатель не позволил колхознице даже резать поросёнка во дворе общежития: «Если вы вырастили его в комнате, то и режьте его там, а во дворе резать воспрещаю!..»

Эти наблюдения женщины–эмигрантки над барачной жизнью колхозников в Советском Союзе были опубликованы в журнале «Свобода» (в 1959 году, в Мюнхене).

В Советском Союзе есть и более примитивные жилища, чем бараки и саманные хижины; это землянки.

Турист, побывавший в городах Воронеже и Жлобине в 1959 году, рассказал, что в Воронежской области «в сёлах некоторые ещё живут в землянках, главным образом, вдовы без сыновей».

В Сибири, на берегах Енисея, в деревне Атаманово, Красноярского края, люди тоже живут в землянках.

До войны автор сам видел немало землянок в колхозах и около рабочих посёлков. А во время войны и после войны число их сильно увеличилось.

Землянки копают люди, которые не имеют возможности сделать себе более дорогое жилище: барак или саманный домик.

До войны это были самые бедные колхозники или те отходники, которые сбежали от голода в город, нашли работу, но квартиру найти не смогли.

Во время войны землянки копали люди, у которых в результате войны было уничтожено их жилище.

В послевоенных колхозах живёт немало людей очень бедных и слабых: инвалиды, старики, вдовы с малыми детьми, сироты. В том случае, когда их избушки разрушаются, они не в силах построить себе никакого нового жилья, кроме пещёры–землянки.

Советский писатель Панфёров в книге «Раздумье» описал вид колхозных деревень по обеим сторонам Волги. По одну сторону реки, там, где не было войны, виднелись «тёмные, ветхие избы». По другую сторону, там, где была война, берег был усеян землянками. Когда–то Волга–матушка видела и слышала бурлаков. Теперь она сумрачно наблюдает… землянки…

На целине, куда отправляют, главным образом, колхозную молодёжь, землянки встречаются очень часто. В одной повести, напечатанной в: СССР в 1960 году, отмечено, что даже врач там живёт в землянке.

На целине живут в землянках, бараках, а также в палатках и вагончиках.

Таким образом, жильё крестьян стало теперь гораздо хуже, чем оно было в дореволюционной деревне.

Если раньше типичным жилищем была двухкомнатная, прочная, с крылечком, изба, то после коллективизации она превратилась в однокомнатную, без крылечка, и стала ветхой.

Кроме бревенчатых изб, в колхозной деревне все в большем количестве появляются другие, более примитивные, виды жилья: глиняная хижина, барак и землянка. Они составляют теперь значительный сектор жилищ в колхозных деревнях.

Этот примитивный сектор неуклонно расширяется за счёт сокращения бревенчатых изб. В ближайшие годы эти примитивные жилища колхозников, по всей вероятности, станут основным типом жилья в советской деревне.

За полустолетие после революции 1917 года., особенно после коллективизации, жилищный фонд деревни окончательно обветшал, был разрушен. Его нужно было заменять новыми строениями. А для строения новых бревенчатых изб или кирпичных домиков у колхозников нет ни средств, ни материалов, ни рабочей, ни тягловой силы. Поэтому колхозники волей-неволей должны строить примитивные жилища: бараки, глиняные хижины и землянки.

В колхозных деревнях остро и в массовом масштабе встала проблема, о которой в дореволюционной России никто не слыхал и не догадывался: «проблема соломенной крыши…»

Прежде такой проблемы и быть не могло. Все крестьяне имели землю, собирали урожай и соломы имели в избытке. Ржаную и пшеничную солому крестьяне употребляли только для двух целей: для подстилки скоту и для соломенных крыш — на новые и на починку старых.

Если у кого–либо из малоземельных крестьян недоставало соломы для новой крыши, ему охотно давали соседи и родственники. Давали солому бесплатно и не вязанками, а возами. Говорить о «соломенной нужде» в дореволюционной России так же нелепо, как говорить о недостатке воздуха.

Но в колхозных деревнях встала эта неслыханная раньше проблема: вопрос о соломенной крыше и недостатке соломы.

Описывая картины сельской жизни в книге «Крутые горы», Вирта касается этого вопроса многократно. Он пишет об истлевших соломенных крышах: избы «почти сплошь были крыты побуревшей от времени соломой»; крыши «были крыты давно истлевшей соломой». «На многих избах слежавшаяся соломенная масса осела, и такие крыши походили на двугорбого верблюда». На собрании колхозников одна вдова после отчёта председателя кричала: «А почему мне, ироды, крышу до сих пор не перекрыли? Крышу мне, вдове горькой, не кроют!..» Вопрос о крыше для многих колхозников был таким больным, что на собрании поднялся невообразимый шум, который не скоро улёгся.