— Давайте сначала откроем подарки! — выкрикнула Стар к всеобщему облегчению.

Подарки были привычными: галстуки, лосьон для бритья, компьютерные игры для детей, пискливая игрушка для Окси, сушёные фрукты для прота. Но оказалось, что и прот приготовил подарки. Он протянул мне коробочку.

— Ты первый.

Надеясь, что не обнаружу неприятного сюрприза, я осторожно открыл коробку. В ней была ещё одна, поменьше. А в ней была ещё одна, меньшего размера. А внутри была ещё одна, которую открыть бы не удалось. Я не знал, плакать мне или смеяться. Другие открыли свои подарки и, не произнеся ни слова, осторожно отделили свои крошечные коробочки от чужих.

— Давайте посыплем ими дерево! — предложила Стар. Мы так и поступили.

Прот приподнял свои очки и пожелал всем счастливого Рождества. «И приятной пенсии для всех присутствующих старичков. Желаю им прожить тысячу лет!» Бокалы зазвенели, как маленькие колокольчики.

После того, как Стив окончательно добил прота вопросами, я отвёл Фрэда в сторону и рассказал о прогрессе в лечении Роберта.

— Худшее позади, — заверил я Фрэда. — Теперь он готов принять прошлое и перейти на следующую стадию — скорбь. К счастью, если у нас будет достаточно времени, мы сможем ему помочь.

Фрэд кивнул, но казался рассеянным. И тут я понял, что сейчас он решится рассказать мне то, что его беспокоило. Если он больше не хочет быть актёром (я понимал, насколько тяжела эта профессия), тогда кем? Возможно ли, что он решил пойти по моим стопам и стать доктором? У нас в семье будет ещё один психиатр? Я слегка подтолкнул его.

— Ты смог поговорить с протом тогда?

— Да. Он помог мне принять решение.

— Какое решение?

— Поделиться тем, что давно меня беспокоило.

Мне не понравился тон его голоса.

— Я слушаю, сынок.

— Пап, — выпалил Фрэд. — Я не хочу переезжать в ваш дом и не хочу жениться.

— Ты имеешь в виду…

— Нет, я не гей. На самом деле у меня слишком много женщин, я с ними не справляюсь.

— Я думал, только балерина.

— В действительности две балерины, стюардесса и помощница режиссёра. На данный момент.

— Звучит так, как будто тебе нужна помощь, Фрэд.

— Нет, спасибо, пап. Я получаю слишком много удовольствия. В первую очередь хотелось бы поговорить с тобой о доме. Знаю, ты подумываешь передать его мне, и знаю, как важно для тебя сохранить его для семьи. Но это мне не подходит. Как и жизнь в пригороде.

— Почему сейчас, Фрэдди? Почему ты сказал об этом только сейчас?

— Я думал тебе сказать, когда мы были в смотровом кабинете. Не хотел потом пожалеть о том, что сказал слишком поздно.

Это я мог понять.

— Значит, ты не хочешь быть психиатром?

— С какой стати я должен хотеть стать психиатром? Мне нравится играть на сцене. Кстати, хотел похвастаться повышением: меня взяли на бродвейскую постановку «Отверженных»!

Теперь настала моя очередь его обнимать.

— Отличные новости, Фрэдди! Мои поздравления!

— Спасибо, пап.

Но сюрпризы на этом не закончились. С протом всегда так. Когда все покинули комнату, он отозвал меня в сторону и прошептал: «У Карен рак груди. Сейчас он не представляет опасности, но нужно пойти к врачу».

Этой ночью, когда мы, наконец, легли в постель, я спросил у Карен, когда она в последний раз делала маммограмму [148] .

— Странно, что ты спрашиваешь. Я делала её месяц назад и получила отрицательный результат. Но прот сказал повторить процедуру.

— Собираешься повторить?

— Прямо в начале года.

— Счастливого Нового Года, — сказал я мрачно.

— Не глупи. Такое случается с возрастом. Здоровье со временем ухудшается. Поэтому мы должны радоваться жизни сейчас, пока не стало слишком поздно.

После этих слов я дал себе клятву уйти на пенсию как можно быстрее после неизбежного «исчезновения» прота.

Позже я узнал, что перед тем, как поехать к нам на Рождество, прот появился в четвёртом отделении и предложил свои гениталии Шарлотте. «Мне нет от них пользы», — вероятно, сказал он.

Она просто посмеялась над ним и ответила, что лишает гениталий только тех мужчин, которые пытаются её ударить. Именно в тот момент вышла на свет её собственная мерзкая история о насилии со стороны собственного дедушки (как сказал бы прот, «Люди!»). Когда я это пишу, она уже проходит интенсивную психотерапию у Карла Торстейна, и он говорит, что для неё есть надежда на выздоровление!

Случаи, подобные этому, делают психиатрию, как и саму жизнь на Земле, совершенно непредсказуемой.