Он достал ещё одну сигарету.

— Вы знаете, что такое навсегда? Если смешать молоко и кофе, разделить их уже нельзя. Это навсегда. Дым выходит из моей сигареты и никогда не зайдет обратно. Нельзя повернуть время вспять. Вите-Пианисту никто не поверит, а если поверят, то сами менты же меня и уничтожат, заставят писать явку с повинной в лучшем случае. Нет, я больше не верю в общепринятые нормы морали и нравственности. Чтобы мой мир оставался нормальным, идиотов нужно держать подальше от дураков, то есть меня подальше от милиции. Пока мне это удается, в мире царит, в общем и целом, спокойствие и отсутствие катаклизмов каких-либо, кроме природных.

— А другие? Ну были же у Седого другие приятели или родные? — спросил Костя.

Я обдумывал слова этого горе-философа. Не зря судьба отправила меня в Москву. В его словах можно было бы сомневаться, если бы не поведение Лося, косвенно подтверждающего сказанное. Лось вначале помянул капитана, и нам показалось, что речь о милиционере.

Он быстро раскололся и давал нам информацию про бизнес схемы Королькова, потому что боялся вопросов про вдову капитана и Седого.

— Авигдор, сочувствую вашей утрате. То, что вы рассказали многое проясняет. Лосев и Корольков, действительно, враги. Нам нужен ваш…

— Цинизм?
– подсказывая, перебил меня стоматолог-пианист. Он поправил кочергой потухшие угли в камине.

— Ваш жизненный и профессиональный опыт, — я вежливо скорректировал слова Вити-Пианиста

— Вот там, — Агвидор указал рукой в угол у окна.

— Что вот там?

— Вот там в углу у окна, за тряпками, лежит ваш фотоаппарат и пленки.

Я подошел к куче старой одежды и из под дырявого ватника извлек обе пленки и купленный у таксиста Зенит.

— Не знаю зачем я вам все это рассказал. Надеюсь, что вы не используете мой рассказ против меня же. Интересно было бы посмотреть на фотки.

— Я без особых трудностей вышлю вам комплект, после проявки. Вообще-то у меня идея, — ответил я нашему новому знакомому, — раз уж вы тут постоянно живете или бываете, давайте я оставлю вам фотоаппарат. Вы будете снимать все интересное, происходящее перед Березкой. А Костя будет регулярно привозить новую пленку и забирать старую.

— Не не пойдет.

— Почему, — удивился я

— Во-первых, потому что я тут же пропью ваш фотоаппарат, и мне потом будет стыдно перед вами, во-вторых, я могу просто его где-нибудь профукать, не потому что забывчивый, а потому что вокруг публика стремная. В третьих, лучшее место для хранения фотопленки — это моя голова.

Он приложил указательный палец к виску.

— Вы можете навещать меня, скажем, раз в неделю. Вите-Пианисту много не нужно: Зубровки бутылочку или две какого-нибудь портвейна Агдам Задуряна. Лесоповал, его еще три топора называют, на худой конец, и спиртяга пойдет и немного закуски. Становлюсь вашими глазами и ушами.

— С чего вдруг такая щедрость? — Костя всё ещё не доверял Вите

— Вы никогда не задумывались,сударь, что все, что вы делаете и что можете сделать в жизни, уже через десять лет, ну или пятьдесят, станет бессмысленным и никому не нужным? Всё, кроме справедливого возмездия.

Он гордо поднял подбородок.

— Ведь я же объяснил вам — хочу справедливого возмездия. Соглашайтесь. Будете знать все последние важные события и сделки. Вот, например, завтра у Лося и нашего Игорька большой диллинг с закупом видеотехники намечается.

— Диллинг это сделка? А если мы и так все знаем? — Костя говорил это уже примирительно, нежели с вызовом.

— Молодой человек, всё знать невозможно. Я никого не хочу обидеть, но когда человеку пятнадцать, то он думает, что знает все. Если ему двадцать два, и он по-прежнему знает все — значит, ему все еще пятнадцать. Даже может четырнадцать.

— Костя, Авигдор, перестаем спорить. По рукам, — я быстро сообразил, что лишние мотивированные глаза нам совсем не помешают. Особенно в свете последних раскрывшихся обстоятельств связанных с пропажей Седого и смертью вдовы капитана дальнего плавания.

Мы выехали обратно в общагу уже заполночь. Я понял, что именно целый день вызывало дискомфорт в машине. Костин четыреста второй Москвичонок не имел боковых зеркал.

Наш автомобиль прерывал ночную тишину города своим натужным ворчанием двигателя и шумом колес по асфальту.

Он мчался по пустынным улицам, оставляя за собой лишь сизый выхлоп, тут же растворяющийся в прохладном октябрьском воздухе.

Вокруг нас царила атмосфера спящего загадочного города. Высокие здания, нависающие своими нарядными фасадами над дорогой, казались таинственными стражами, охранявшими наш маршрут и молча наблюдающими за нашим движением.

Теперь небо, раскинувшееся над нашими головами, заволокло тучами. Они были похожи на огромное, светящееся изнутри покрывало, укрывающее город от всего мира.