Ульвар кивнул, снова набросил плащ и направился к выходу.

— Так что с герцогством-то?

— Я подумаю, — у самых дверей король обернулся и с любопытством посмотрел на капитана. — Недолго, обещаю. Забавный ты человек, Берси. Королём стать так хочешь, что убил женщину, которую когда-то любил. Лишил своих чаек хранителя. Всё предусмотрел: арбалет вон заряженный, на всякий случай из под полы плаща торчит. Внизу, в зале — твои люди караулят. Ел и пил только то же, что и я. И не учёл лишь одного. А это плохо. Непредусмотрительно для короля. Мы, монархи, должны предвидеть всё, Берси.

— Что? — угрюмо уточнил капитан, сдвинув брови.

И вдруг закашлял, схватился за горло. Ульвар хмыкнул, наклонил голову набок:

— Противоядие, Берси. Ты забыл выпить противоядие. А я — нет.

И, выйдя, задвинул мощный железный засов. Из-за двери донеслось замысловатое хрипящее проклятье, и толстую доску насквозь прошил арбалетный болт. Ульвар задумчиво коснулся его острия пальцем, хмыкнул. Прислушался к пьяным голосам, доносящимся с первого этажа, а затем легко сбежал по ступеням вниз.

Бэг вопросительно взглянул на короля.

— Приберись потом, — тихо сказал Ульвар. — Подавился рыбьей костью. Тело убирать не надо. Позови стражу, пусть зафиксируют. И громче, Бэг, громче.

Хозяин кабака кивнул. Гость направился на выход и, уже шагнув за дверь, услышал зычное:

— А кому ещё пива? За счёт заведения!

И дружный рёв в ответ.

Рёв, в котором потонули слабые крики умирающего.

Ночь окутала сад, как паутина залетевшую муху. Северный ветер разогнал тучи, и Дьярви порадовался милости богини: хотя бы на какое-то время стих бесконечный шум дождя. Правда из-за холодных порывов приходилось кутаться в плащ.

— Никого? — угрюмо спросил лучник у слуги, когда тот нарисовался во тьме сада.

Хиус усмехнулся:

— Холодно?

— В Шуге не бывает холодно, — проворчал Дьярви. — Ты никого не обнаружил?

— Кроме шестерых обычных соглядатаев?

— Шестерых? Я нашёл только пять. А шестой…

— На ёлке.

— Этого я видел.

— На крыше?

— На крыше, у конюшни, в кустах можжевельника и в этих… жёлтых…

— Форзиции.

Горец изумлённо взглянул на слугу:

— Ты знаешь, как оно называется?

— Жена увлеклась садоводством, — мрачно сообщил Хиус. — А я никогда на память не жаловался. Шестой — в конюшне.

— Точно не конюх?

— Лошади его стесняются.

Дьярви хмыкнул. Стесняются. Скажет тоже… Поёжился, поднимая ворот.

— Слушай… хотел сказать тебе… Сегодня ты плохо себя вёл. Вот эти все твои шуточки… Её светлость расстроилась и…

Хиус фыркнул:

— Ей полезно. Спесивая кукла.

Лучник поперхнулся. Уставился на слугу:

— Ты совсем охренел? Как ты смеешь… И…

— А я не прав?

— Джайри, она… Очень нежная и… умная и…

— И фигурка у неё норм, — насмешливо заметил Хиус. — Грудь, например, что надо: не вываливается из корсета, но есть что подержать…

— Заткнись! — рявкнул Дьярви, отчаянно краснея.

— Терпеть не могу умных баб. Вообще не понятно, нахрена им мозги? Они же для другого созданы…

— Хиус! Ещё немного и я…

— Вызовешь меня на поединок? — слуга рассмеялся. — Ах да, поединков со слугами не бывает же. Дьярви, сынок, слушай папашу Хиуса. Пока ты смотришь на свою красотку снизу-вверх, она смотрит на тебя сверху-вниз. Ей, конечно, льстит твой восторженный взгляд. Да и кому бы он не понравился? Я вот люблю, когда на меня так смотрят. Оченно оно приятно бывает. Вот только мужик может растаять от этого взгляда, а женщина — нет. Так и будешь герцогине… слугой-мальчиком, пока другие имеют её во всех позах.

Дьярви стиснул кулаки, а потом прошипел:

— Пошёл вон!

— Я-то пойду. А вот ты останешься сторожить её сад, как преданный пёс.

— Это был приказ короля…

— Ой да, забыл. Точно.

— Хиус, мы вряд ли сможем сосуществовать вдвоём. Ваши шутки мне оскорбительны. Как слуга вы… Вы меня не слушаетесь!

Парень невольно покраснел и замолчал. Уж больно по-детски, бессильно прозвучало это «не слушаетесь». Отвернулся, кусая губу. И внезапно услышал:

— Извини, Дьяр. Я сволочь, конечно. Всё время забываю, что тебе всего девятнадцать.