Солдаты развернули фронт и углубились в гущу бора. Командный пункт установили в двухстах метрах от просеки. Прошло полчаса, и впереди поднялась пальба. Степной сообщил по рации: «Рябина, докладывает Орешник: бункер обнаружен. Он врыт в пригорок, справа лощина. Сжимаем оцепление». «Орешник! — надрывался Анвельт. — Проверьте, нет ли бокового лаза из бункера в лощину! Берегите людей!»

Кольцо оцепления сжималось мучительно медленно. Боеприпасов у банды, как видно, хватало, и каждый квадрат местности простреливался ею с завидной точностью. Стоило кому-нибудь из солдат выползти из-за укрытия, как вокруг него вздымался песок, свистели пули. Бункер изрыгал огонь, рвались гранаты, и кольцо окружения откатывалось.

До густой темноты продолжался бой. Только тогда подожгли бандитское логово.

Провожая чекистов, Рудольф Илу сказал:

— Я могу для вас еще что-нибудь сделать?

— Можете, — откликнулся Мюри. — И в ближайшие дни. Я познакомлю вас с одной учительницей, вместе с ней вы должны будете обвести вокруг пальца тех, кто стоял за братьями Вяэрси.

— Неделю назад Илу сказал бы вам «нет!» — произнес он после долгого молчания. — Сейчас говорю «да!»

Анвельт доложил по телефону заместителю министра о завершении операции, что-то выслушал и растерянно положил трубку на рычаг.

— Всем участникам объявляется благодарность. — Повернулся к Мюри: — Нам приказано немедленно выехать в Таллинн. Учительницу подстрахует парторг. Ну, и само собой, товарищи из выруского отдела. Дело в том, что вашу старушку уборщицу… ту, что вы искали, обнаружили мертвой в дровяном сарайчике.

В маленькой закусочной Вастселийна за угловым столиком сидели Альвине Лауба и Лысый. Дождавшись, чтобы официантка отошла, тот тихо проговорил:

— С Рудольфом Илу я побеседовал. Вы правы, вполне надежный кадр. И хорошо, что он легализован. Инструкции, которые вы дали ему, на первый взгляд достаточны. Что вы предприняли для спасения братьев Вяэрси?

Альвине оглянулась, не слушает ли их кто-нибудь за соседними столами. Кроме бородача, который углубился в газету и сидел к ним спиной, не увидела никого, вполголоса отчиталась:

— Первое, я вывела из-под удара хуторян, которые хотели войти в группу Вяэрси. Это люди, почти готовые для нашего движения. Если нужно, списки я вам пришлю позднее. Второе, я сохранила связника с Выруской автобазы. Самих Вяэрси спасти уже никто не мог.

Ее собеседник прокомментировал:

— На этом этапе мы довольны вами. Передайте супругу, что с нашими людьми следует вести себя не столь уж нервно. Но я готов понять — условия конспирации… Связываться с нами не стоит, мы сами всегда найдем вас. Я оставляю вам под газетой деньги — это на транспортные расходы, на новые кадры и прочее. Возьмите и сразу уезжайте домой.

Когда Альвине ушла, он произнес, как будто разговаривая с самим собой:

— Ваши впечатления, господин Диск? Лично мне ее стиль импонирует.

Начальник выруского отдела созвонился с министерством, доложил о встрече Альвине со связником.

— Брать, как приказано, не стали. Мелкая сошка!

— А других, других там не было?

— За столиком больше никого. И ни с кем больше этот лысый тип в закусочной не разговаривал. Но мы засняли всех, кто там был.

Человек, которого Ивар Йыги называл Суве, не мог до конца разобраться в том, что его притягивает к личности этого всегда веселого, жизнерадостного и остроумного акробата-эксцентрика с забавной рыжей копной волос и выразительной мимикой. Яласто в глубине души даже желал ему выйти победителем из маленьких хитростей и ловушек, которые он расставлял неординарному юноше по приказу своих тайных хозяев.

Когда Яласто, получивший инструкции, предложил ему участвовать лично в одной небольшой диверсии на строительстве комбината, Ивар смерил его острым взглядом, подсел к столу и при нем же составил донесение о провокационном поведении резидента национального комитета.

Яласто воззвал к своему «старшему партнеру» и вскоре показал Ивару отпечатанный на пишущей машинке текст:

Ивар только спросил:

— А что, талантливая ли мадам нами управляет?

Яласто пожал плечами. На его рыхловатое, чисто выбритое лицо набежало подобие усмешки, но глаза за большими роговыми очками не смеялись, тонкие, в строчку вытянутые, губы слегка приоткрылись, обнажив на секунду редкие зубы с желтизной, и тотчас же сомкнулись.

Йыги прибыл в Эстонию с самостоятельным заданием. Но его старший партнер из разведки США, некий Бен-младший, посоветовал ему входить в контакты с лесными братьями через посредство старой резидентуры, людей Канариса и Мак-Кибина. «Я не верю во все эти лесные игры, — откровенно признался он Ивару, — но экономический потенциал советизированной Прибалтики и любая информация о недовольстве эстонцев — это сейчас наш хлеб, и ваш хлеб, мистер Улыбка».

Доставленный в Эстонию без особых приключений на моторной лодке, Ивар не стал скрываться, а явился в ближайшее отделение милиции, поведал свою судьбу согласно разработанной еще в Нью-Йорке легенде. К Йыги присматривались, на первое время предложили место рабочего в отделе аттракционов, потом включили в концертную бригаду, выступавшую в Пярну. Артистическая одаренность Йыги, его безупречная исполнительская техника, отличные контакты со зрителями привлекли внимание, и его пригласили в Таллинн.