— Ужин, — говорю я ей.

Фрейя смотрит на меня.

— Это не просто ужин.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

— Ну, да.

Она притворно прищуривается.

— Это опять грандиозные жесты и пресмыкание?

— А это работает?

Повернувшись к одеялу для пикника, расстеленному на пляже, к крохотным чайным свечкам вокруг него и цветам гибискуса на одеяле, она мечтательно вздыхает.

— Да.

— Хорошо. Тогда да. Я бесстыжее пресмыкающееся с грандиозными жестами.

Её смех такой звонкий, и от этого каждый волосок на моём теле встаёт дыбом. Я кладу ладонь на её спину и подвожу к одеялу.

— Зачем мы приехали сюда на машине? — спрашивает она. — Разве мы не могли сделать это прямо у дома?

Я бросаю на неё взгляд.

— Ты серьёзно думаешь, что у нас выдалась бы хоть минутка спокойствия? Твои братья лепили бы неприличные скульптуры из песка, а потом вместо серенад пели все диснеевские песни, предшествующие первому поцелую пары.

Фрейя хохочет так сильно, что аж похрюкивает.

— Ты их хорошо знаешь.

— О да, ещё как. После Дня Братского Сплочения знаю намного лучше, чем думал.

Фрейя улыбается мне, садясь на одеяло и вытягивая ноги.

— Ты сказал, что провести время с ними было хорошо. Но день был долгим?

Я следую её примеру и сажусь позади неё, вытягивая ноги по бокам от Фрейи.

— Откинься назад, — шепчу я ей на ухо. Она колеблется, затем оглядывается через плечо, посмотрев мне в глаза. Я провожу ладонью по её плечу вплоть до кончиков пальцев.

Она постепенно расслабляется в моих руках, затем кладёт ладони на мои бёдра.

Я целую мягкую кожу за её ухом, затем протягиваю руку и беру первое блюдо, сняв с него крышку. Наколов на вилку кусочек рыбы, я подношу к её губам. Фрейя кусает, затем снова устраивается у меня на груди, опустив голову под моим подбородком. Это так приятно, так правильно — обнимать её как раньше, чувствовать, как она прижимается ко мне и удовлетворённо вздыхает.

— День Братского Сплочения прошёл весело, — говорю я, отвечая на её вопрос ранее. — И утомительно. Между 26 и 36 годами есть разница. Я уже не в такой форме, как раньше. Не находил времени на тренировки.

Фрейя оглядывается.

— Скучаешь по этому?

— Больше всего скучаю по футболу.

Она кивает.

— Я тоже.

— Ты… — я прочищаю горло, поставив первый контейнер, затем открываю следующий. — Ты не хочешь снова играть со мной в любительской команде? Мне сначала надо будет решить все проблемы с приложением, если инвестор согласится, но…

— Да, — говорит она, накрыв ладонью мою руку. Она мягко сжимает, затем переплетает наши пальцы. — Я бы хотела, когда ты будешь готов. Но никакой спешки. Наверное, я также вернусь в свою прежнюю женскую лигу.

Я улыбаюсь ей.

— Я рад. Та лига всегда делала тебя счастливой. Похоже, ты весело проводила время, — предложив ей кусочек нового блюда, я наблюдаю, как мягкие губы Фрейи обхватывают вилку. Моя кожа ощущается слишком горячей, слишком натянутой, и я поддаюсь этому чувству — томление, голод. Я давно не позволял себе упиваться ею, упиваться желанием к ней.

— Эйден, — говорит она. — Всё так вкусно. Ты где это взял?

— В ресторане поблизости. Тут ещё есть «Голубые Гавайи», — я открываю сумку-холодильник. — Вот, — достав стеклянную банку с крышкой, я кладу туда трубочку, крохотный зонтик и наконец розовый цветок гибискуса. Затем подношу к губам Фрейи. — Вуаля.

— Как красиво. Спасибо, — она делает большой глоток и улыбается. — А твой коктейль где?

Я поднимаю бутылку газированной воды и чокаюсь с её коктейлем.

— Ваш покорный слуга за рулём.

Напевая себе под нос, Фрейя мягко забирает вилку и пробует содержимое всех оставшихся контейнеров. Затем накалывает кусочек рыбы и поворачивается в моих объятиях, поднося вилку к моему рту.

— Попробуй.

Пока я смотрю на неё, мою грудь сдавливают эмоции — она так легко делится тем, что приносит ей радость. В этом вся Фрейя. Вся она.

Выражение её лица замирает.

— Что такое?

Я хватаю её запястье прежде, чем она успевает его опустить.

— Просто… выражение на твоём лице. Я скучал по нему, — она склоняет голову набок, изучая меня. — Счастье.

Её глаза переполняются слезами, и она быстро стирает их прежде, чем они успевают пролиться.

— Извини, — шепчет она.

— Это я должен извиняться, Фрейя, — я обвиваю её рукой и целую в макушку. — Я очень сожалею.

Несколько долгих тихих моментов она позволяет мне обнимать её, пока я сцеловываю её слёзы. Когда я ослабляю объятия, она нетвёрдо улыбается, затем смотрит на пикник.