Выражение её лица меняется, и она смотрит на наши руки.

— Который час?

— Рано.

— Насколько рано?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю.

Она хмурится.

— Ты не можешь посмотреть на телефоне?

— У меня нет его при себе.

Её глаза комично выпучиваются.

— Что?

Я бы оскорбился тем, насколько она шокирована, но я месяцами практически не расставался с ним. Сложно было не беспокоиться, что я что-то пропущу, но я сделал это — две ночи подряд оставлял телефон внизу. И я до сих пор не заглядывал в него. Вместо этого я проснулся пораньше и позанимался йогой на маленькой террасе, вспомнив, что показывал нам Макануи. Как бы я ни сердился на этого парня, который чуть не устроил мне вывих бёдер, его упражнения помогали мне дышать глубже и расслабить все те места в теле, где накапливалось напряжение.

— Он на кухне, заряжается, — тихо говорю я ей, проводя пальцами по внутренней стороне её руки.

— Ну, я потрясена, — шепчет она. — Кстати о кухне, мне пора вставать, — бормочет она, покосившись мимо меня на яркое утреннее небо. — Если я не приготовлю завтрак, этим займётся мама.

— Сегодня за это отвечают Рен и Аксель.

Она поворачивает голову.

— Да?

— Парни составили календарь на остаток недели, чтобы не взваливать всё на тебя. И… — я смотрю поверх её плеча на ждущий её поднос. — Твой завтрак сегодня здесь.

Она оглядывается через плечо, затем смотрит мне в глаза и сдерживает улыбку.

— Вау.

Я улыбаюсь ей.

— Давай. Пока кофе не остыл. И пока Райдер не узнал, куда подевался его термос.

— О, ты покойник, раз посмел стащить его.

— Вот поэтому он и не узнает, жена, — я бросаю на неё выразительный взгляд. — То, чего он не знает, то ему не повредит. И мне тоже.

Фрейя тихо посмеивается, усаживаясь на кровати, и я ставлю поднос поверх её коленей.

— Это так здорово, Эйден, — говорит она. — Тебе необязательно было так стараться.

Я приглаживаю её взъерошенные волосы и целую в щёку.

— Мне захотелось.

Когда я тянусь к её тумбочке, чтобы поставить стакан её воды на поднос, я замечаю там книгу.

— «Доводы рассудка»? — спрашиваю я.

Она медлит, не донеся кофе до рта.

— Несколько недель назад я посмотрела фильм, и он мне понравился. Решила и книгу прочитать.

Устроившись рядом с ней на постели, я скрещиваю ноги в лодыжках и наклоняюсь, поправляя приборы на подносе. Фрейя улыбается мне поверх края кружки.

— Когда ты посмотрела фильм? — тихо спрашиваю я.

— Когда ты был в Вашингтоне, — отвечает Фрейя, поставив кофе. — Я плакала. Много.

Я поднимаю на неё взгляд.

— Почему?

Она слегка улыбается.

— Потому что это про долгое ожидание близкого человека после того, как он/она причинили тебе боль, а ты причинил боль им. Это про решение, что внешний мир не имеет права диктовать твоё счастье, про прощение, вторые шансы и любовь, которая растёт вместе с людьми.

— Звучит чертовски хорошо.

Она кивает.

— Да. На самом деле, пока что книга мне нравится больше.

Я наклоняюсь ближе к её руке, которая до сих пор в моих волосах.

— Можно мне почитать?

— Только если ты будешь читать её мне вслух. С британским акцентом.

Я шутливо прикусываю её плечо.

— Акценты даются мне так же плохо, как и шарады, и ты это знаешь.

Она целует меня в щёку.

— Я люблю твои акценты, — её губ опускаются к моему подбородку, и я чувствую её колебание, её тёплое дыхание на моей коже. — И я люблю тебя.

Эти слова. Я слишком, слишком давно их не слышал. «Я люблю тебя».

Моё сердце как будто отбивает барабанное соло, подскакивает и ёкает от взрывного облегчения. Она сказала это. Она любит меня.

До сих пор.

Я поворачиваюсь и прижимаюсь к её губам, крадя очередной поцелуй.

— Я люблю тебя, Фрейя. Очень сильно, — подавляя желание смахнуть поднос с её колен и нарушить все правила, установленные доктором Дитрих, я сажусь обратно и делаю глубокий вдох. Сейчас не время давить на то, что мы выстроили, и уж тем более проверять своё тело и рисковать разочаровать нас обоих.

Этот разговор состоится у нас дома, когда больше не будет давления быть «нормальными» перед её родителями. Когда мы укрепим то, что ведёт к физической близости: наши эмоции, наше доверие, нашу связь.

Фрейя выпрямляется и улыбается мне, закидывая в рот кусочек фрукта. Затем ещё один. Я наблюдаю, как солнце заливает нашу комнату, а Фрейя наслаждается каждым кусочком завтрака, облизывая пальцы, счастливо вздыхая и удовлетворённо урча.

Наконец, она кладёт салфетку на тарелку и улыбается.