А вот кметь Горазд фыркнул и покачал головой. Ему-то в голову не приходило, что порой собственные чувства превосходили по силе княжье слово. Пусть и такое крепкое, как у Ярослава Мстиславича.

— Он же воевода, — разочарованно протянул Горазд. — Он сам пришел к Ярославу Мстиславичу, сам попросил крова и защиты. Он обязан подчиняться ему.

Горькая, снисходительная улыбка тронула губы Чеслава. Для кметя не существовала полумер, и так было правильно. Ей бы у него поучиться. Есть князь и его приказ, и это все, что имеет значение. Обернувшись, она покосилась на Горазда: тот выглядел смущенным, хотя с чего бы? А потом он тоже поднял голову, встретившись с ней взглядом, и тотчас же посмотрел в другую сторону.

— Князь отпустил всех нынче, — неловко заговорил Горазд, и Чеслава нахмурилась.

То было правдой. Еще по утру, до того, как пойти нырять в прорубь, Ярослав Мстиславич дал им вольную, оставив на подворье лишь нескольких кметей — стоять в дозоре. Совсем как в ночь Коляды, только вот нынче и воительнице, и кметю повезло. Их имен князь не назвал. В городище как раз приехал первый торг с начала зимы. Верно, и князь чуял, как тяжко, неспокойно было в тереме последнее время, вот и решил, что пусть дружина развеется.

— Я вечерять и ночевать в избе буду, с родней, — Горазд продолжал говорить странные вещи, и смысл его слов до Чеславы не доходил. — Хочешь — приходи к нам вечерять? Матушка будет рада.

Ей казалось, ее хорошенько приложили тяжелым обухом по голове — настолько нежданным и потому чудным было предложение Горазда. Он что же, ее в свою избу зовет? Трапезу разделить? Как кого?..

Чеслава и сама от себя не ожидала, что смутится. Она, кажется, даже покраснела самую малость. Горазд же смотрел на нее незнакомым, неясным взглядом. С какой-то тщательно спрятанной надеждой, но и отчаянной решимостью. Словно он не надеялся, что она согласится, но не мог не спросить?..

— Благодарю за честь, — с трудом разлепив губы, деревянным голосом отозвалась Чеслава. — Но не могу я.

По тому, с какой поспешностью закивал Горазд, воительница поняла, что ее догадки оказались верны. Кметь даже не надеялся услышать в ответ «да». Стало почему-то горько. И самую малость обидно? Что, недостаточно хороша для тебя? Тогда пошто звал, душу токмо растревожил.

— Конечно-конечно, — пролепетал Горазд, уловив, как окаменела, напряглась идущая подле него воительница. — Ты же княгиню должна охранять, ты не можешь уйти с подворья...

Нет, не хотел ее обидеть глупый кметь Горазд. Не надсмехался он над нею. Чеслава даже устыдилась, что могла так подумать про бесхитростного, доброго мальчишку. Но чего же он на самом деле от нее хотел?

Благо, что как раз дошли они до княжеского подворья, и Чеслава, пробормотав себе под нос слова прощания, сбежала от Горазда прочь, едва шагнув за ворота. Если бы она обернулась, то увидела бы, что он еще долго стоял на одном месте да глядел ей вслед, и смотрел он как смотрит брошенный щенок вслед хозяину. Но она не обернулась и решительно пересекла двор, направляясь к крыльцу.

Ей навстречу распахнулась дверь, и из нее вышли двое кметей, ведущих под руки святополковского прихвостня, десятника Сбыгнева. Оторопев, Чеслава невольно шагнула назад, посторонившись. Неужто князь с ним о чем-то разговаривал? Седмицы прошли с того дня, как заявился Сбыгнев на Ладогу. И после того, как собрал князь в гриднице дружину да заставил десятника прилюдно отречься от княжича Святополка, больше его из клети и не выводили. Мало радости было Ярославу с ним говорить.

А не успела Чеслава войти в сени да обмести веничком снег с тулупа и сапог, чтобы не тащить грязь под теплый сруб, как услыхала громкий голос сотника Стемида, а после — и тут уж воительница вновь не сдержала удивления — тихий, напевный голос княжны Рогнеды.

Потоптавшись нарочито громко на пороге, она толкнула дверь из сеней. Так и есть, сотник и княжна стояли подле самого всхода и негромко о чем-то говорили. Стемид улыбался, расправив грудь и заведя руки за спину, чтобы казаться еще шире и больше.

Чеслава потрясенно моргнула. Улыбка исчезла с лица княжны Рогнеды, стоило той завидеть воительницу. Сотник проследил за ее взглядом и повернулся к Чеславе, и лицо у него сделалось совсем уж озадаченным. Та только качнула едва заметно головой и решительно направилась ко всходу, намереваясь подняться на женскую половину. Перун задери, что творилось сегодня в тереме?!

Княгиня нашлась там, где ожидалось — в горнице за прялкой — и это слегка успокоило Чеславу. Но ненадолго, потому как во взгляде Звениславы Вышатовны отчетливо узнавалось смятение и отчаяние.

— Пока вас не было, прискакал еще один вестник. Говорят, хазары пожгли еще одно княжество. Князь пойдет нынче вечерять к боярину Любше Путятовичу, — на одном выдохе промолвила княгиня и закусила губу. Она говорила бесцветным, мертвым голосом, и от этого почему-то было еще страшнее.

— Я знаю, он хочет созвать вече, потому и нужна ему боярская поддержка. Он хочет пойти бить хазар, — добавила она совсем тихо и вздохнула. Печально, пронзительно зазвенели прилаженные к ее нарядной кике височные кольца.