Шрифт:
После смерти Зия ад-Дина он со спокойным сердцем вернулся к своим строительным и сельскохозяйственным планам и работал над восстановлением речной дамбы, в то время как вода Рока снесла разрушила плотину его жизни и ввергла воды его существования [500] в колодец погибели.
Пребывая в неведении [относительно происходящего], он получил сообщение о прибытии в Сарахс Карачи-нойона [501] . Ночной порой он отступил в направлении Сангбаста [502] и тысячей отборных (mufrad) всадников. Карача отправился за ним в погоню и перехватил его у Сангбаста и перебил большую часть его войска, а его наместники остались управлять Мервом [503] .
500
Более точно — «вода его жизни», ab-i-hayat, т. е. «бессмертие». Смысл этого иносказания заключается в том, что Куш-тегина ожидали перемены в судьбе, а не в том, что близка была его смерть. В действительности он прожил достаточно долго, чтобы принять участие в битве при Исфахане. См. прим. 405 к [XXVII] ч. 1.
501
Появление монголов, согласно Насави, было вызвано его походом в Бухару и убийством монгольского шихне. См. Nasawi tr. Houdas, 115, а также Бартольд, op. cit., 448 и прим 5.
502
В тексте sang-pusht — «черепаха»! Сангбаст — селение, расположенное примерно в 20 милях (32 км) (к юго-востоку от Мешхеда. См. Бартольд, op. cit., стр. 448 и прим. 5.
503
Сам Куш-тегин, согласно Насави, бежал вначале в Сабзавар, а потом в Джурджан, где соединился с войсками Огуль-Хаджиба Инанч-хана. См. Nasawi tr. Houdas, 115, а также Бартольд, loc. cit.
Через три или четыре дня после этого в Мерв прибыло около двухсот всадников, намеревающихся соединиться с Кутуку-нойоном [504] . Половина из них продолжила путь, чтобы исполнить полученные приказы, в то время как оставшиеся осадили город и спешно направили посыльных к генералам Торбею [505] и Кабану [506] в Нахшаб с донесением о собирающихся у Мерва людях, /131/ ибо в то время к городу, влекомые несметностью его богатств, со всех сторон прибывали иноземцы, вышедшие из своих убежищ и обратившие свои лица к Мерву; и горожане, из любви к своему городу, также бросались в тот зловонный колодец.
504
Т. е. Шиги-Кутуку. См. стр. 92 и прим. 331 к [XXII] ч. 1.
505
TRBAY. В списке E — TWRTAY, т.е, очевидно, TWRBAY. Согласно предположению Бартольда (loc. cit., прим. 1), этот генерал, вероятно, не кто иной, как Торбей-Токшин, которому было велено переправиться через Инд и отправиться вдогонку за султаном Джелал ад-Дином.
506
В списке E — QBAN, в тексте — QBAR. Ср. с Кабаном, который сопровождал эмира Аргуна в китайской кампании (стр. 362). Кабаном также звали правнука Чагатая, которого Марко Поло называл Ciban. См. Hambis, Le chapitre CVII, 92.
Не прошло и пяти дней, как Торбей прибыл к воротам с пятью тысячами человек и в сопровождении Хумаюна Сипахсалара, получившего титул Ак-Мелик. Они захватили город за один час и, связав его защитников друг с другом верблюжьими поводьями, выводили их по десять или двадцать человек и ввергали в кровавую пучину. И так они замучили сто тысяч человек; после чего они поделили между войсками кварталы и разрушили большую часть домов, дворцов, мечетей и святынь.
После этого генералы вернулись к выполнению своих обязанностей в монгольскую армию, оставив Ак-Мелика с небольшим отрядом, чтобы схватить тех людей, которые, благоразумно попрятавшись по углам, сумели избежать удара клюва ворона, зовущегося мечом [507] . Ак-Мелик прибегал к самым низким шпионским средствам, и когда было уже испробовано все, один человек из Нахшаба, бывший вместе с ними, притворился муэдзином и стал призывать к молитве; и всех, кто выбрался из своих укрытий, схватили и отвели в школу Шихаби, куда их набилось немало, а потом сбросили с крыши. И так погибло еще множество людей. И Ак-Мелик занимался этим сорок один день, а после этого вернулся туда, откуда пришел. И во всем городе не осталось в живых и четырех человек.
507
ghurab-i-shamshir. Игра слов, так как ghurab по-арабски означает и «ворон», и «лезвие», т. е. режущее оружие.
Когда армия покинула Мерв и его окрестностях, все те, кто оставался в деревнях или ушел в пустыню, вернулись в город. И сын эмира, человек по имени Арслан, вновь занял должность эмира Мерва, и простые люди (?avamm) сплотились вокруг него.
Когда известие о том, что произошло в Мерве, достигло Нисы, один туркмен [508] собрал там армию из своих соплеменников и пришел с ней к Мерву. Горожане перешли на его сторону, и так вокруг него собралось десять тысяч человек и он был эмиром на протяжении шести месяцев, в течение которых он постоянно посылал отряды в Марв-ар-Руд, Пандж-Дих [509] и Талакан, которые неожиданно нападали на монгольский обоз и уводили их скот и лошадей.
508
Согласно Насави (tr. Houdas, 165), его звали Тадж ад-Дин Умар ибн Масуд, и он также стал правителем Хуркана и Абиварда.
509
Марв-ар-Руд — современный Баламургаб в Афганистане. Пандж-Дих (Пандждех) расположен ниже по течению Мургаба, в Туркменистане.
В то же самое время, этот туркмен, желая взять Нису [510] , отправился туда с большей частью своих сил /132/ и осадил город, правителем которого был Нусрат [511] . Он продолжал осаду до тех пор, пока вдруг на них неожиданно не напал Пахлаван [512] , пришедший со стороны Язира, и он обратился в бегство [513] . Когда он был на полпути назад (dar miyan-i-rab), он подвергся нападению и был убит правителем замка.
510
Игра слов, т.к. nisa’ по-арабски означает «женщины».
511
Его полное имя — Нусрат ад-Дин Хамза ибн Мухаммед ибн Хамза ибн Умар ибн Хамза. См. Nasawi, tr. Houdas, loc. cit., а также 173-179.
512
Очевидно, это Шамс ад-Дин, сын пахлавана Абу-Бакр Дивана. См. стр. 105 и 109.
513
В списке E пропуск после слова qal’a, означающего «цитадель», которую Бартольд считает цитаделью Нисы. Однако этот туркмен, скорее всего, во время нападения находился далеко от Нисы.
Тем временем из Талакана, чтобы сразиться с туркменом, пришел Карача-нойон и неожиданно появился у Мерва. Он вновь насыпал соли на рану, убив всех, кого смог найти, и уничтожив их запасы зерна А вслед за ним прибыл Кутуку-нойон со ста тысячами людей и начал мучить и истязать жителей. И халаджи из Газни и афганцы, насильно согнанные в войско, своими руками творили такие зверства, которых еще не видели люди. Одних они сожгли на огне, остальных предали другим смертельным мукам, и не пощадили ни одно живое существо. Итак они провели сорок дней, а потом ушли; и в городе и деревнях не осталось и сотни живых душ, и пищи не хватало даже этим немногим. И в добавок ко всем этим несчастьям человек по имени Шах с небольшой шайкой негодяев обшарил все ямы и все потайные места, и где бы они ни находили жалкое изможденное существо, они убивали его. Нескольким таким несчастным удалось бежать, и они рассеялись по всей стране; и за исключением десятка или дюжины индусов, проживших в городе десять лет, там никого не осталось.
О ночи величавого Мерва, когда веемы были едины! Да позволит Всевышний тебе напиться из облака весеннего дождя! Мы уберегли тебя от превратностей и переменчивости Судьбы, когда глаза Намерения были закрыты повязкой сна. Сегодня превратности Судьбы вновь пробудились и вспомнили о своем намерении, и рассеялись подобно дождю в каждой земле [514] .514
Эти строки цитируются в Mu?jam-al-Budan в главе, посвященной Мерву. Вместо слова sayyarahum, использованного в тексте, там употребляется sayyarana, т. е. «рассеял нас подобно дождю».
/ 133 / [XXVIII] О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С НИШАПУРОМ
Если бы можно было сравнить землю с небесами, тогда страны были бы как звезды на нем, а Нишапур между этими звездами — подобен прекрасной Венере на небесах. А если сравнить ее с человеческим существом, то Нишапур благодаря своей избранности и превосходным качествам был бы зеницей ока.
И что делают люди в Багдаде и Куфе, Видя, что Нишапур на земле как зеница ока у человека? [515] Благословен город Нишапур! Ибо если и есть рай на лице земном, то он здесь; а если это не рай, то рая нет вовсе.515
Дословно «человек в человеке», т. е. «человек ока», по-арабски insan-al-?ain — «зеница ока». Это стихи Абуль-Хасана Мухаммеда ибн Иса ал-Хараджи, процитированные Таалиби в Tatimmat al-Yatima (М. К.). См. Eghbal’s ed., II, 68.