Да, этот храм и дивен, и печален,Он — искушенье, радость и гроза,Горят в окошечках исповедаленЖеланьем истомленные глаза.Растет и падает напев органаИ вновь растет, полнее и страшней,Как будто кровь, бунтующая пьяноВ гранитных венах сумрачных церквей.От пурпура, от мучеников томных,От белизны их обнаженных тел,Бежать бы из-под этих сводов темных,Пока соблазн душой не овладел.В глухой таверне старого кварталаСесть на террасе и спросить вина,Там от воды приморского каналаСовсем зеленой кажется стена.Скорей! Одно последнее усилье!Но вдруг слабеешь, выходя на двор, —Готические башни, словно крылья,Католицизм в лазури распростер.
106. Брюсов и Сологуб
Беда пришла для символизма: БрюсовРешил: «Теперь мне Северянин люб».Юдоль печали Федор СологубСказал: «И я не из породы трусов».Однако столько ж минусов, как плюсов,В афере этой; с молоком у губИгорь Васильич был совсем не глуп,Сбежал от них и остальных турусов.Орлы над бездной, где же <простыня?>Любимая, что, ласково маня,Открыл под вами Игорь Северянин?Грозит вам бездна, имя ей просак.Уж вам друзья Олимпов и Пруссак.Был символизм и <весь?> от сердца ранен.
107. Африканская ночь
Полночь сошла, непроглядная темень,Только река от луны блестит,А за рекой неизвестное племя,Зажигая костры, шумит.Завтра мы встретимся и узнаем,Кому быть властителем этих мест;Им помогает черный камень,Нам — золотой нательный крест.Вновь обхожу я бугры и ямы,Здесь будут вещи, мулы тут;В этой унылой стране СидамоДаже деревья не растут.Весело думать: если мы одолеем, —Многих уже одолели мы, —Снова дорога желтым змеемБудет вести с холмов на холмы.Если же завтра волны УэбиВ рев свой возьмут мой предсмертный вздох,Мертвый, увижу, как в бледном небеС огненным черный борется бог.Восточная Африка, 1913 г.
108
Какая странная негаВ ранних сумерках утра,В таянье вешнего снега,Во всем, что гибнет и мудро!Золотоглавой ночьюМы вместе читали Данта,Сереброкудрой зимоюНам снились розы Леванта.Утром вставай, тоскуя,Грусти и радуйся скупо,Весной проси поцелуяУ женщины милой и глупой.Цветы, что я рвал ребенкомВ зеленом драконьем болоте,Живые на стебле тонком,О, где вы теперь цветете?Ведь есть же мир лучезарней,Что недоступен обидамКраснощеких афинских парней,Хохотавших над Эврипидом.
109. К***
Если встретишь меня, не узнаешь!Назовут — едва ли припомнишь!Только раз говорил я с тобою,Только раз целовал твои руки.Но клянусь — ты будешь моею,Даже если ты любишь другого,Даже если долгие годыНе удастся тебя мне встретить!Я клянусь тебе белым храмом,Что мы вместе видели на рассвете,В этом храме венчал нас незримоСерафим с пылающим взором.Я клянусь тебе теми снами,Что я вижу теперь каждой ночью,И моей великой тоскоюО тебе в великой пустыне, —В той пустыне, где горы вставали,Как твои молодые груди,И закаты в небе пылали,Как твои кровавые губы.
110. Ночью
Скоро полночь, свеча догорела.О, заснуть бы, заснуть поскорей.Но смиряйся, проклятое тело,Перед волей мужскою моей.Как? Ты вновь прибегаешь к обману,Притворяешься тихим, но лишьЯ забудусь, работать не стану,«Не могу, не хочу, — говоришь...Подожди, вот засну, и наутро,Чуть последняя канет звезда,Буду снова могуче и мудро,Как тогда, как в былые года».Полно. Греза, бесстыдная сводня,Одурманит тебя до утра,И ты скажешь, лениво зевая,Кулаками глаза протирая:«Я не буду работать сегодня,Надо было работать вчера».
111. Леонард
Три года чума и голодРазоряли большую страну,И народ сказал Леонарду:«Спаси нас, ты добр и мудр».Старинных, заветных свитковВсе тайны знал Леонард,В одно короткое летоСтрана была спасена.Случились распри и войны,Когда скончался король,Народ сказал Леонарду:«Отныне король наш ты».Была Леонарду знакомаВойна, искусство царей,Поэты победные одыНе успевали писать.Когда ж страна усмириласьИ пахарь взялся за плуг,Народ сказал Леонарду:«Ты молод, возьми жену».Спокойный, ясный и грустный,В ответ молчал Леонард,А ночью скрылся из замка,Куда — не узнал никто.Лишь мальчик пастух, дремавшийВ ту ночь в угрюмых горах,Говорил, что явственно слышалСогласный гул голосов.Как будто орел парящий,Овен, человек и левВопияли, пели, взвывали,Говорили зараз во тьме.
112. Дездемона
Когда вступила в спальню Дездемона,Там было тихо, душно и темно,Лишь месяц любопытный к ней в окноЗаглядывал с ночного небосклона.И страшный мавр со взорами дракона,Весь вечер пивший кипрское вино,К ней подошел — он ждал ее давно, —Он не оценит девичьего стона.Напрасно с безысходною тоскойОна ловила тонкою рукойЕго стальные руки — было поздно.И, задыхаясь, думала она:«О, верно, в день, когда шумит война,Такой же он загадочный и грозный!»
