Пришлось всем пленникам завала дать всё то же восстанавливающее зелье, которое, конечно же, очень быстро закончилось. Причём больше всех выпил тот самый старик-волхв, облачённый в красно-серую мантию, с широким кожаным поясом, бесчисленными количеством маленьких сумочек на замочках-петельках. Старикан ходил с набитой книгами сумой за спиной и с белым ольховым посохом, украшенным вырезанными на дереве птицами, листьями, белками, оленями и огромным количеством магических угловато-квадратных узоров. Судя по количеству колец узоров на стволе посоха и богатой резьбе, колдун был весьма сильный. Правда, какой-то замученный и несчастный, с бледным лицом и запавшими глазами. Я собралась оказать ему дополнительную помощь, но тут заговорил крепкий статный мужчина в овечьем кафтане с пышным воротником и с не менее пышными тёмными усами под крупным носом.

Говорил он быстро и встревоженно.

— Вы в «Бабье лукошко» собрались?! — воскликнул он, когда услышал ответ от Кочебора. — Да вы что! Десятник, нельзя вам туда! Мы ж это… Как раз оттудава сюда и пришли! Вы знаете чего там твориться начало?! Страх и ужас!

Остальные люди из пещеры согласно закивали головами.

— Так, ты не суетись, — одёрнул мужика Коцел. — Говори толком и по делу.

Усатый закивал и начал рассказывать уже немного спокойнее:

— Две седмицы назад, во время предыдущей Долгой ночи, которая три и четыре ночи тянулась, на деревню упыри напали, — начал рассказывать усач, который назвался Миляяем. — Так вот энти кровососы кривозубые треть населения порвали! Такое устроили!.. Бошки людям отрывали, горло разрывали и кишки наружу выпускали! Никого не щадили — ни старого, ни малого. Нескольких молодиц и вовсе толпами пили, а после животы им разодрали. У нас пол деревни кровью было залито!..

— А что ж вы через молчуна вашего не сообщили?! — ужаснувшись, спросил кто-то из дружинников.

Миляй презрительно фыркнул, скривился и продолжил:

— А ты дальше слушай! Упыри, напившись крови и нажравшись людской плоти, ушли прочь, но аккурат через двенадцать часов снова явились, и не одни. С ними ещё один упырь был. Здоровенный, патлатый, в шубе на голое тело и весь чёрными знаками да рунами покрыт. У него рожа такая демоническая, оскал звериный и клыки наружу. Токмо, в отличии от остальных упырей — волосатых и горбатых — это ходил и говорил, как человек.

Коцебол задумчиво почесал бороду и посмотрел на меня. А я же подошла ближе, села напротив Миляя и представилась:

— Меня Звениславой звать. Я ворожея, живу в Орлеце.

— Я об тебе слыхивал, — кивнул Миляй, глядя на меня с некоторой настороженностью.

Остальной люд, спасённый из пещеры, поглядывал на меня с большей опаской. Я их не осуждала, к ворожеям отношение всегда было и будет неоднозначное.

— Ты сказал, что один из упырей мог говорить и ходить, как живой человек.

— Он там такой не один был, с ним ещё такие же пришли, — начал отвечать Миляй. — Но энтот волосатый разрисованный ублюдок у них вроде как за главаря.

— Понятно, — кивнула я. — Ты не видел, у этого главаря рисунки на теле багровым светом светились? Было такое?

— Было… — медленно протянул Миляй.

Я кивнула и помрачнела. Ситуация, похоже, резко осложнилась.

— А цепи у него в руках ты видел?

— А про цепи то ты откуда ведаешь?! — ужаснулся Миляй.

— Твою же мать, — не сдержалась я.

— Что не так, Звенислава? — спросил Коцел.

Я поднялась и спросила Миляя уже стоя над ним.

— А свита его, другие упыри, на людей, похожие. Ты не помнишь точно, их сколько было? Случаем на чёртова дюжина?

Вот тут Миляй нервно сглотнул, поперхнулся, и вместо усача ответила его супруга, полноватая веснушчатая женщина, с вьющимися кудрями, что выбивались из-под платка.

— Всё верно, милостивая сударыня.

— Можно просто «Звенислава» или ворожея, — покачала я головой. — Так что там с дюжиной?

— Тринадцать их и было! Справа шестеро и слева семеро — мужчины и женщины! — со вздохом призналась жена Миляя. — Стояли по обе руки от убивца этого проклятого богами. Такие же высокие, худые и бледные, очень на людей похожие. Токмо они были не в шубах, аки их главарь этот кровожадный, а в балахонах каких-то с капюшонами, в рясах и мантиях, на подобии тех, что волхвы-последователи носят.

— Звенислава, — обратился ко мне Кочебор. — Кто энто такой? На упыря по описанию как-то несильно похож.

— Ератник это, он же клохтун, — ответила я, отряхиваясь от снега. — И при том сильный, раз у него свита из тринадцати пособников.

— А что это за пособники такие? — нахмурился десятник.

— Воплощение тёмных дел колдуна, который по доброй воле договор с могучей нечистью заключил, — ответила я и посмотрела на усатого Миляя. — Я так понимаю, главарь упырей и молчуна вашего запугал.

— Ха! — презрительно скривился Миляй.

Люди из его деревни глухо зароптали у него за спиной, я услышала несколько ругательств и проклятий.