Шрифт:
– Очень хорошо, что я тебя застал. Мне приказано отвезти тебя в гостиницу Москва, там забронирован номер.
– Кто приказал?
– Наш секретарь райкома.
Молодой казах, очутившийся за моей спиной, ахнул.
– Ну у тебя, парень, и знакомые. Давай, конечно в гостинице лучше, поезжай туда.
В гостинице встретили как короля, отвели в одиночный номер со всеми удобствами. После тесных коморок столицы, я даже почувствовал себя человеком.
Семинар проходил трое суток. На четвертые, нам хотели показать достопримечательные места столицы Казахстана, но... ночью в мой номер постучали.
– Кто там?
– спросил я, подойдя к двери.
– Это дежурная, вас просят к телефону, звонят из Москвы.
– Сейчас, оденусь.
Спешно натягиваю брюки, набрасываю рубаху, открываю двери и... вижу перед собой несколько мужчин в фуражках. Дежурная по этажу стоит в стороне и от страха стучит зубами. Первый тип, небрежно меня отшвыривает обратно в номер.
– Вы арестованы. Вот постановление на арест.
Он протягивает клочок бумаги к моим глазам и тут же его убирает.
– Приступайте, товарищи.
В номер вваливается несколько человек. Они начинают тщательно обыскивать помещение и копаться в моих вещах.
– Можете одеться, мы сейчас едем.
Как во сне, я одеваюсь и в окружении охранников спускаюсь по лестнице вниз.
Через три недели вызвали на первый допрос. Его ведет молодой русский парень с самоуверенным лицом.
– Долго вы прятались от нас, гражданин Петров, - начинает презрительно он.
– Но как веревочки не виться, конец ее близок.
– Я ни от кого не прятался.
– Еще бы, в тридцатом году, вы так быстро убрались с Джаркента, что мы временно потеряли ваш след.
– Я был ранен и после того, как вылечился спокойно уехал в Москву.
– Это вы можете рассказать бабушке, а нам вы лучше расскажите все. Обо всех ваших связях за границей, как вы оказались на заставе Хоргос и скольких бандитов и шпионов, вы за это время провели через границу.
– Это же чушь.
– Э... нет, гражданин Петров. Ваш сообщник Коновалов еще раньше признался во всем, вот его показания: "Признаю, что помогал английской разведке и с ее ведома проводил через границу нужных ей людей и отряды басмачей. Крупную банду Кандырбекова и банду бая Салтана помог провести в Китай вместе с моим помощником Петровым С.М., тоже завербованным английской разведкой и внедренным, как дублер в пограничный отряд на речке Хорос." Вы можете прочесть его показания.
Я подтягиваю бумаги и с ужасом читаю показания моего лучшего друга, написанные против меня. Как должно быть его мордовали, чтобы он написал такую чушь. Бедный Леша, его кости давно в могиле, а оставшиеся бумаги жгут...
– Ну как?
– все также презрительно спрашивает молодой следователь.
– Вы все будете отрицать?
– Все буду отрицать.
– Хорошо, вот показания ваших товарищей по отряду. Когда банды хотели вырваться за границу, вы ловко уклонялись от их уничтожения и искусственно мешали это сделать бойцам отряда. Боец Нечувайло пишет, что вы стреляли в воздух и призывали всех поднять восстание против своей родины, а вот рапорт командира отряда Комарова и бойца отряда Черненко о том, как вы избили пулеметчика на поле боя и помешали ему выполнить боевую задачу. И это будете отрицать?
– Буду. Все было не так.
– Я думаю, с такими доказательствами, вам надо бы признаться во всем. Понимая, что вы сейчас в шоке, я думаю, что в камере подумаете обо всем...
Я явился в камеру и на меня обрушился град вопросов, моих коллег по несчастью.
– Почему тебя не избили?
– У тебя какой следователь, молодой с белым пятном в волосах? Он любит ломать пальцы, почему он не ломал...?
– Нет, он выбивает глаза. Может у тебя был... с залысинами?
– Удивительно, пришел на своих ногах. Ты что, подписал все?
– Нет, - устало ответил я, - против меня весь мир и мне дали подумать...
Думал я неделю. Опять вызвали к тому же следователю.
– Ну так как, вы согласны во всем признаться?
– Нет. Я ни в чем не виноват.
– Это так говорят все. Придется с вами заняться серьезно. Костомаров подойди сюда.
В комнату вошла огромная личность с тупыми глазами.
– Поговори с ним, - просит следователь.
Личность подходит ко мне и... бьет в живот, прямо по бывшей ране, теперь все, я исчез, боль пронзила каждую клеточку...
Бьют месяц, через три дня систематически. Так как я не могу ходить, после таких избиений, приносят в кабинет на допрос. Сначала вежливо спрашивают.
– Будешь говорить?
– Нет.
Удар в живот и мне уже все ни почем. Боль такова, что я не чувствую как молотят другие части тела. В камере отлеживаюсь, кто из сокамерников в состоянии ходить, хоть как то помогает мне.
Наконец дали отдых, да еще какой, целых три месяца не вызывают и не бьют. Я уже думал забыли обо мне, но в один из дождливых дней вдруг вызвали на допрос. В этот раз за столом пожилой, еврей.