Молодой человек объяснял всю сложную сложившуюся ситуацию в их с Гу Мэй взаимоотношениях до её потери памяти; оправдывался; просил прощения и умолял не разрушать такое замечательное начало дружбы, которой раньше, если бы Мэй не потеряла память вообще бы никогда не случилось; требовал второй шанс; изъявлял желание доказать, что он преданный честный человек, а не лицемер и лжец.

Наташа даже представила, как эта сцена выглядела бы в чёрно-белых фильмах немого кино под аккомпанемент пианино, с ускорением и актёрским гротеском: вот он умоляет, сложив руки, встаёт на колени, поднимается и трясёт её за плечи, снова встаёт на колени и целует руки, а Наташа отворачивается, не желая на него смотреть, картинно отталкивает и так далее.

Гу Мин Мэй рассмеялась от этого представленного ею каламбура и некой актёрской клоунады старых фильмов.

Ли Бэй Ху недоумённо посмотрел на девушку, подняв одну бровь:

— Сестра Гу Мэй, это всё кажется вам смешным?

Наташа-Мэй напряглась, сконфуженно смутившись: «Мой смех, наверное, выглядел оскорбительно», — но девушка сохранила самообладание, чтобы иметь возможность сменить настроение пошедшей не в ту сторону беседы: «Всё-таки, надо понимать, что многие люди здесь имеют повышенную степень гордости, надо не задеть его честь… Божечки—кошечки. Как там звучит вежливое обращение? Сейчас ему нельзя тыкать, а то ещё больше оскорбится»:

— Братец Бэй Ху, вовсе не хотела вас обидеть. Не поймите меня превратно. Я рассмеялась не над вами или вашей искренностью. Просто поняла, что эта ситуация оказалась таким глупым недоразумением. А я неверно истолковала ваш поступок и понапридумывала уже себе много плохого. Оказывается, вы наоборот, хотели, чтобы мы, наконец, поладили.

«Блиин, не хотела я прощать его так быстро. Зачем вообще рассмеялась так не к месту?»

— Значит, я могу рассчитывать на то, что вы меня теперь правильно поняли, конфликт и недопонимание между нами исчерпаны?

— Брат Бэй Ху, это, конечно, верно, но понимаете… Осталась некая доля скепсиса и недоверия после такого обмана, — Наталья изобразила нерешительность и смущение. — Не могу просто так взять и начать вам безоговорочно доверять, и не бояться вас. Хоть вы конечно, может быть, тот человек, который вызывает доверие, но теперь осталась некое неприятное послевкусие. Вы меня понимаете? — спросила Наташа-Мэй, видя, что второй принц задумчиво молчит.

— Да конечно. Барышня Гу Мэй, я постараюсь сделать всё возможное, чтобы вновь вернуть ваше доверие и расположение к себе, — улыбнулся Ли Ху.

Тут Наташу окликнули и она повернулась на голос:

— Мэй-эр, что ты там делаешь?! — к ней спешила госпожа Гу, личная служанка и сёстры.

Девушка снова развернулась ко второму принцу, но рядом уже никого не было. Даже сложилось ощущение, что этот разговор ей привиделся:

«Доверие, говоришь? И уже слинял? Интересно, за свою или мою репутацию беспокоишься?» — усмехнулась Ната. — «Сбежал или спрятался?»

— Что ты здесь делаешь одна? — заинтересованно спросила мать. — Ты здесь с кем-то разговаривала?

— Мм, гуляю, любуюсь красотами и ар… орнаментами и зданиями. Ничего не помню, поэтому это для меня как в первый раз, — ответила Гу Мэй.

— Но ты же здесь, вроде, с кем-то разговаривала, — госпожа Гу придирчиво оглядела окрестности, Чун Хуа и сёстры с любопытством тоже.

— Неет, — с лёгкостью махнула рукой Наташа. — Это я, впечатлённая такими красотами, пыталась сочинить стихи.

— Хватит заниматься глупостями. Пойдём скорее, — Гу Баожей схватила дочь за руку, и поторапливая, буквально поволокла.

— Матушка, куда мы так спешим? Что-то случилось? — удивилась Мин Мэй.

— Я договорилась о времени. Нас уже ждёт известный даосский монах Шень-Нинь, — ответила госпожа Гу. — Я попросила у него для нас защитные амулеты. Скоро пройдёт благоприятное время, нам нужно поторопиться. Он успеет нам погадать ещё.

«Ну конечно же, куда без даосов… И без их защитных амулетов в виде бумажек с колдовскими печатями и надписями», — скептически подумала Наталья. — «Прямо как у нас язычество с православием, а у них даосизм, тоже свое язычество, с буддизмом и позже с христианством-католицизмом… Хм, может, он знает, зачем я здесь и когда вернусь домой?!».

— Можно, наставник Шень-Нань? — вежливо и покорно спросила госпожа, когда они подошли к нужным дверям. — Это супруга князя Гу, Гу Баожей.

— Входите, — разрешил тот спокойным тоном и размеренным голосом.

— Вы останетесь здесь, — обратилась матушка к двум сводным сёстрам Мин Мэй.

— Пусть все зайдут, — так же спокойно и размеренно распорядился даосский монах.

Когда ещё один монах, наверное, его помощник, открыл двери, Наташа увидела пожилого наставника Шень-Наня, что посетил этот храм. На нём были надеты фиолетовое верхнее платье и широкая фиолетовая накидка с широченными рукавами; на голове сидела сюань-гуань — это одна из церемониальных шапок чиновников с жёстким каркасом, из чёрной полупрозрачной материи и такими же жёсткими полосками ткани, торчащими в стороны. Его лицо украшала узкая жидкая белая длинная бородка. Старец размеренно и спокойно пил чай, жестом руки пригласив гостей за стол с другой стороны присоединиться. Матушка, Мин Лан и Мин Джу, сложили в мольбе руки, и войдя, вежливо кивнули Шень-Наню.