— А ты – как настойчивый хрен, хотя давно мог свалить в спортзал и несказанно порадовать нас обоих.

Роман зло рассмеялся:

— А знаешь… мне не раз говорили, что я зря с тобой связался. Что такие, как ты, не для меня, что я не потяну. А я, дурак, отмахивался и никого не слушал… до тех пор, пока ты не вышвырнула меня в одночасье, как нашкодившего щенка. И все, а дальше хоть сдохни – тебе плевать. Вот такая ты.

У меня с лица сошли все краски.

Смерив Романа тяжелым взглядом, я сказала:

— Во-первых: никогда и ни при каких обстоятельствах я бы не вышвырнула за порог щенка, как ты выразился. Во-вторых, говоря твоими словами, Тихомиров: нашкодил ты знатно. Хотя я понимаю твою попытку демонизировать меня и возвысить себя, но ты все же берегов-то держись. Этотыпредпочел попойку с друзьями и левыми девками, кинув меня на произвол судьбы, так какого черта ведешь себя, как жертва? — со злости я швырнула телефон на стол и вскочила сама, не в силах усидеть на месте. Беседа уже давно перестала быть чинной, обиды так и просились наружу.

Роман тоже вскочил, его стул шумно грохнулся на пол:

— Да потому, что это была мелочь, понимаешь? Одна мелочь, за которую ты меня сразу же казнила, да так, что я и пикнуть не успел. Кто вообще так делает? Сразу сваливает в закат после первой трудности, оставляя за собой руины?! Ты, блин, уничтожила меня своим поступком, понимаешь или нет?

Ненадолго в кабинете повисла тишина.

Мы с Тихомировым яростно прожигали друг друга взглядами, и как же хорошо, что нас разделял этот большой стол! Иначе я бы ему в физиономию вцепилась, честное слово. Меня просто трясло от гнева, от воспоминаний… от всего и сразу! Эмоций было через край, и как я ни пыталась их угомонить, они все равно рвались наружу. А Тихомиров словно специально подливал бензин в и без того пытающий костер. Потому что… да что он несет вообще?! Мелочь, за которую я его казнила, ага! Мелочь, такая незначительная, что как я вообще могла обратить на нее внимание?! Видимо, потому что у меня завышенные требования, «меня не потянуть».

Вот поэтому нельзя нырять в отношения с кем попало, вот именно поэтому! И я же это знала, всегда знала, что все стоит обговаривать на берегу. Что люди не меняются и лучше сразу искать человека подходящего, а не того, для которого кинуть свою девушку на официальном мероприятии – мелочь.

Я медленно выдохнула и сказала:

— Не думаю, что нам надо сейчас это обсуждать.

— А я думаю, что очень даже надо! Мы ни черта не говорили раньше, Надь.

— Поэтому не стоит и начинать.

Тихомиров покачал головой:

— Боже, как же меня выводила из себя эта твоя черта! Ты – тиран, Соболева. И на всех смотришь сверху вниз, а на меня в особенности. На моих друзей… не ты одна, все твои подружки тоже. Знаешь, кем я чувствовал себя рядом с тобой? Неудачником, временным развлечением, которому ты и сама не была рада.

— Класс, — похвалила я. — Что еще нафантазируешь?

— И даже сейчас ты меня всерьез не воспринимаешь.

Конечно, потому что у меня не было слов, чтобы выразить весь тот скептицизм, что вырос после его заявления. Тихомиров неплохо так загнул, подошел к вопросу с фантазией. Но реальность-то немного иная. В ней я – среднестатистическая модель девушки-студентки. И про среднестатистичность я не шучу: у меня обычный рост, обычное телосложение, лицо тоже… симпатичное, но не такое, чтобы парни пускали слюни. Я даже одеваюсь как все, то есть, даже здесь нет во мне какой-то там яркости и необычности. Таких, как я, миллионы.

И с другой стороны ринга у нас Роман Тихомиров: весь из себя красавчик, высокий, спортивный, с белозубой и совершенно рекламной улыбкой, с ямочками на щеках и зелеными глазами. У него даже ресницы на зависть, такие неестественно и преступно длинные, что с ума можно сойти. В отличие от меня, у Ромы всегда было много друзей, интересов: зимой он катался на сноуборде, летом взбирался по скалам, осенью играл по ночам в квесты… и много чего еще, всего не упомнить.

Как по мне, это настоящий нокаут.

— Я и не могу воспринимать тебя всерьез, когда ты говоришь ерунду, — я оборонительно сложила руки на груди. — И, честно говоря, мне не понято направление нашего разговора. Ты хочешь обвинить меня в чем-то? Оправдаться за тот вечер? Но это же не имеет смысла – год прошел, Ром. Даже больше года.

— Не хочу я… оправдаться. Я знаю, что подвел тебя, и я пожалел об этом сразу. Но и ты… ты предпочла уехать, а не выслушать. Вычеркнуть меня из жизни, а не дать шанс все исправить. Это о многом говорит, разве нет?

— И кем бы я была после этого, Ром? Могу сразу ответить – дурой круглой.

Тихомиров покачал головой с таким видом, словно я сделала ему больно. Опять. Но он сам,самначал этот разговор! Сам разбередил не только мои, но и свои раны. И я до сих пор понять не могла – ради чего?

Он устало опустился на стул, потер лицо и посмотрел на меня:

— Когда впервые речь зашла о двух семестрах в Венгрии… я знал, что ты уедешь. Знал, что потеряю тебя и все прогнозы насчет недолговечности наших отношений сбудутся. Девушки вроде тебя слишком хороши для таких, как я. Ты читаешь какие-то заумные книги, названия которых я даже не в состоянии запомнить, знаешь два языка и вокруг тебя собираются такие же гении. А я дал тебе максимум того, что мог дать – трахаться научил, чтобы с умниками было не так скучно.