— Угу, именно поэтому, — ответил я.

— И телефон у тебя не разряжен?

— И даже зарядник с собой. Удивлен, что ты меня не обыскала.

— Я думала над этим, но решила повременить… просиди мы тут еще пару часов, точно перетряхнула бы и твои вещи.

Из меня вырвался нервный смешок:

— Я догадывался, поэтому сразу убрал телефон и зарядник на верхнюю полку мужской раздевалки.

— Тихомиров, ты ужасен в своих планах, а еще что-то говорил про мои, — хмыкнула Надя, глядя на меня почти с иронией, и пояснила: — Если бы я не нашла твой телефон, это показалось бы мне странным. Зачем его прятать, если он разряжен? Только за тем, чтобы я не смогла позвонить, а значит, есть там зарядка. Плохой из тебя профессор Мориарти.

А из нее, надо думать, отличный. И вовсе не Шерлок, а как раз Мориарти. Мне вообще всегда казалось, что из Наденьки получился бы этакий злой гений, и как она была бы хороша в этом образе. Возможно, она сейчас в начале пути.

— И я тоже дура еще та – не догадалась обо всем сразу, — добила Надя острой самокритикой. — Взять хоть случай с пожарной сигнализацией – ты же курильщик! И я это знала. А у какого курильщика нет с собой зажигалки? И я об этом даже подумала! Но почему-то отвлеклась и не довела мысль до конца, — тут она уставилась на меня с таким видом, точно я во всем виноват.

— Я бросил курить, нет у меня зажигалки.

— Бросил курить?!

— Не надо такого тона, пожалуйста, — не выдержал я.

— Какого?

— Такого, словно… я безнадежен.

— Прости, — ответила она просто. И повторила: — Прости.

Некоторое время мы разглядывали друг друга молча, потом Надя вдруг сказала:

— Я не должна была убегать от тебя в другую страну, не поговорив. Тогда. Поверь, я пожалела об этом примерно миллион раз, но… на тот момент прошло уже полгода с нашего расставания, и я только немного успокоилась и смогла размышлять трезво. Лучше поздно, чем никогда, но полгода… да уж, — она посмотрела себе под ноги и пожала плечами. — Следующие полгода я корила себя за эти мысли, за слабость. Думала: а что ты мог мне сказать? Что? Как оправдаться? Не думаю, что у тебя был шанс, потому что… — она подняла на меня взгляд и спокойно сказала: — Ты подвел меня, Тихомиров.

— Надь…

Она мотнула головой, призывая меня молчать, и продолжила:

— Все эти университетские мероприятия, награды, для тебя могут быть шелухой, как и мнение окружающих, но для меня все не так. Наверное, будь это обычное свидание, в котором задействованы были бы лишь мы двое, и кинь ты только меня… но нет же. Нет. Ты нашел способ унизить меня на все миллион процентов, ударить по самому слабому месту, ведь для меня, черт возьми, тот вечер был важен. И ты это знал, Ром. Знал, как я готовилась, знал… потому что ходил со мной на репетиции. Ты не пропустил ни одну, но не пришел на само мероприятие – что может быть показательнее этого? И в те полгода, когда я успокоилась, я думала уже об этом. Обида прошла, и я задавалась вопросом: почему так? Зачем ты так сделал? Да еще с той вечеринкой в общаге… я знаю, что ты не настолько козлина, чтобы провернуть все это намеренно. Ты просто… хотел со мной расстаться, но не знал, как это сделать, поэтому…

— Не хотел, — отчаянно перебил я, от ее слов стало не по себе. Я спрыгнул с подоконника и хотел было взять Надю за плечи, но вовремя себя остановил. — Никогда я не хотел с тобой расставаться.

— И я не хотела. Но как иначе-то… у нас не было будущего, это было сразу понятно. Ты – слишком популярный, слишком красавчик и слишком незамороченный, чтобы принадлежать мне одной. А я… не могу так, как надо тебе, понимаешь? — в ее глазах было столько боли, когда она это говорила. — Я пыталась, правда. Старалась изо всех сил быть классной подружкой, которая тоже не парится, но… я не такая. Меня убивали вечные шутки твоих друзей о том, что ты «опять со своими дровами», поэтому я просто перестала появляться среди твоих друзей. Зачем, если мне никто не рад? Да и ты не возражал, так что… потом меня убивали тысячи твоих фотографий… с другими. Тебя постоянно отмечали, тегали… я говорила себе, что у нас просто разные жизни: мой круг общения мал и избирателен, поэтому мне сложно представить весь тот шум, что вечно сопровождал себя, и я думала, что все это, наверное, нормально, когда встречаешься с Ромой Тихомировым. Либо терпеть, либо скандалить и изводить тебя ревностью, что тоже привело бы к скорому разрыву. Тебя не изменить, меня не переделать… но я так не хотела тебя терять, Ром. И выбрала терпеть, верить… еще терпеть. Быть незамороченной, хотя на самом деле я вообще не такая. Я, черт возьми, ревнивая, противная и всегда всех извожу. И только с тобой вот дала сбой… пыталась все же себя переделать. Не вышло, все равно все развалилось. Прости, что улетела тогда, но не думаю, что это могло что-то исправить между нами. Мы с разных планет, и оба должны искать людей по себе, — сказав это, она резко развернулась и пошла по коридору размашистым шагом, обнимая себя за плечи.

Роман

Я понял, что не могу дать ей сейчас уйти, просто не могу. Догнал в несколько шагов, схватил и прижал к себе отчаянно, порывисто. Так, как хотел с самого начала, едва увидев, как она заполняет эти проклятые зачетки… но тогда я еще смог сдержаться, но теперь уже нет. Напряжение, что нарастало весь вечер из-за ее близости, что копилось и медленно превращалось в дикий ураган, наконец вырвалось на волю. Я уткнулся носом в ее волосы, вдохнул знакомый цветочный запах, поцеловал Надю в макушку. Сжал крепче, не в силах отпустить… и почувствовал, как она, сначала напряженная и чуть ли не каменная, начинает постепенно расслабляться в моих объятиях.

Не знаю, как долго мы вот так стояли, но я готов был не двигаться всю ночь, лишь бы только быть рядом с ней. И… она не оттолкнула меня сразу, поэтому в душе зашевелилась слабая надежда, которой еще час назад и быть не могло.

— Прости меня, Наденька, — пробормотал я, развернул к себе и начал лихорадочно целовать ее щеки, нос… легко коснулся губ, ожидая, что она оттолкнет. Но Надя все смотрела на меня темным взглядом, в котором было столько всего… я тяжело сглотнул, уперся своим лбом в ее, сжимая ее плечи. Думая, что не стоит на нее сейчас так набрасываться. Но какой там! У меня голова шла крутом просто оттого, что это она. Рядом. Позволяет себя обнимать. Поэтому я даже и не понял, в какой момент мы начали целоваться, в какой момент Надя начала мне отвечать. И было в этом что-то горько-сладкое, ведь умом я понимал, что ни черта она меня не простила, что ничего между нами не решено. Но я пользовался этим моментом на всю катушку.

В себя нас привел стук в дверь.

Стучали с таким бешенством, что сразу понятно – не первый раз уже.

Надя уставилась на меня совершенно шальными глазищами, и я даже решил – к черту стук, пусть хоть дверь ломают! Шагнул опять к Наде, но она отчаянно замотала головой и спросила отчего-то шепотом:

— Кто там, как думаешь?

— Может, дежурный объявился?

— Тогда надо открыть…

В этот момент жуткий стук повторился – чувак за дверью явно нетерпеливый.

— Стой здесь, я разберусь, — вздохнул я и отправился сначала на кафедру за ключом, а потом уже к двери. Ходьба давалась с трудом – поцелуи с Наденькой, они такие… всегда были такими.