Роман

До ее дома мы домчали быстро. Всю дорогу я держал Надю за руку, словно она могла выпрыгнуть из машины на ходу. Припарковался в ее темном дворе… Надя тяжело сглотнула и сказала:

— Я… мне пора, Ром. Кормить Морика, и вообще…

— Надь…

— Нет, Тихомиров! — она замотала головой и зажмурилась, словно собираясь с силами. И зашептала: — Не надо. Я ведь не железная, Ром. Не смогу я на этих вечных качелях раскачиваться. Да и не хочу – не мое это.

— Да каких качелях! — я вновь попытался взять ее за руку, но она мотнула головой и выскочила из машины. Я выскочил тоже – не смотреть же, как она убегает. Снова.

Я нагнал ее уже у подъезда, схватил за плечи и развернул к себе:

— Что за привычка у тебя такая – вечно деру давать?!

— Нет у меня такой привычки, ясно? — запальчиво ответила Надя. Потом сбавила тон и добавила: — Просто мне надо подумать, Ром. Одной побыть, все переосмыслить, понимаешь?

— Нет, — честно ответил я. — Не понимаю. Все же хорошо было…

Надя вскинула на меня гневный взгляд:

— Хорошо?! Наброситься друг на друга в спортивном зале, ничего толком не обсудив – это, по-твоему, хорошо? Не все проблемы стираются поцелуями, Тихомиров. Они тебе не гипноз, понятно? Это все не так работает. В жизни недостаточно поцеловать девушку, чтобы она все забыла и поверила в ваше общее счастливое будущее. Чтобы забыла… все остальное.

— Я и не рассчитывал, что ты все забудешь. По крайней мере, сразу. Но постепенно… почему нет? Зачем казнить за один проступок вечность? — все эти вопросы были риторическими и заданными уже множество раз… и я вдруг понял, что Надя на самом деле слишком боится. Меня, себя… и себя даже больше. И это ее отступление – попытка отыграть назад. Она та еще трусиха, боится, что я снова причиню ей боль. Сейчас она все обдумает, придет к каким-то своим жутко умным выводам, а потом сделает все, чтобы мы больше не встретились. Будет меня избегать или ходить везде на пару с этой ее строгой подружкой, что меня ненавидела и испепеляла взглядом. И все будет зря.

И опять я почувствовал, что ее упускаю. Что вот она, стоит всего в шаге, смотрит на меня… можно протянуть руку и коснуться. Но этот шаг что сотни тысяч километров, с тем же успехом Надя могла высадиться на Луне и глядеть на меня оттуда. Между нами все равно пропасть. И я не понимал, как ее преодолеть, убрать с нашего пути. Объяснить ей, что люди иногда меняются, что тот, кого она узнала прошлым летом, сдох от тоски по ней, а еще самую малость – от собственной тупости, но в пепле возродился кто-то новый, готовый к переменам. Она в это все равно не поверит, и только время откроет ей глаза. Но для этого мне нужен шанс.

Поэтому я сделал единственное, что пришло мне в голову, хотя сама Надя только что сообщила, что подобные методы не работают… но я все равно шагнул к ней, порывисто притянул к себе и поцеловал. Сопротивлялась она секунды три, но и они показались вечностью. А потом Надя приоткрыла губы, встречая мой поцелуй, отчаянный, но такой говорящий о чувствах, бушующих внутри. Никакие слова не могли выразить то, что я объяснял ей сейчас. Отвечала Надя так же отчаянно, потому что не могла иначе. Потому что то, что всегда между нами было – роскошь, что случается не с каждым. Главное – понять это вовремя и уберечь.

Мы целовались в подъезде и лифте, пока поднимались к ней.

Потом в коридоре, пока у ног крутился ее рыжий и нахальный Морик, которому явно было плевать на происходящее и самым важным он считал себя, а не чужие любовные перипетии.

— Он голодный, подожди… — пробормотала Надя, на мгновение оторвавшись от моих губ. Морик к тому времени вцепился в мою штанину и то ли рычал, то ли мурлыкал, то ли выл. В общем, издавал совсем ен кошачьи звуки.

— Я тоже, — я притянул ее к себе, целуя. — Морик, свали.

Тогда она уперлась в мою грудь кулаками:

— Тихомиров!

— Что?

— Уж точно не ты сейчас важнейший мужчина моей жизни – вот, что! — строго сверкнув глазами, сообщила она. — Жди своей очереди! — она перевела дыхание и, подхватив на руки явно того самого –важнейшегов своей жизни, отправилась с ним на кухню. Я стоял в коридоре, глядя на ее спину и взгляд этого дурацкого воющего Морика. Взгляд победителя, блин.

Я скинул тимбы и отправился за этой парочкой, стараясь не ревновать к коту.

Надя сосредоточенно накладывала в миску корм, не выпуская Морика из рук. Видимо, он служил ей щитом, который, впрочем, долго не протянет. Для этого щита куда важнее пища.

Так и вышло – учуяв запах корма, Морик завозился у Нади в руках и спрыгнул вниз, распушив шикарный хвост. Надя поставила перед котом тарелку, сама села рядом с ним и принялась его наглаживать, пока Морик громко чавкал.

Я присел рядом:

— Надь…

— Мне не нравится, что ты меня в угол загоняешь, — вздохнула она, глядя только на жующего кота. — Очевидно, что ты действуешь на меня так же, как раньше, но что в этом хорошего? Я вон домой тебя пускать не хотела, но пустила – мозг отключился, самообладание отправилось к черту… и так было всегда. Но Ром… — она подняла на меня печальный взгляд: — Хороший секс – это все равно всего лишь секс. Это гормоны, эйфория, животный инстинкт… но для меня – не база, понимаешь? Мне нужно больше.