Об ногу потёрлась Марта, но Костик не обратил на неё внимания. Он с восторгом разглядывал исполинскую башню, ощущая себя рядом с ней крошечным муравьём, а может даже пылинкой. Где-то позади башни воздух клубился туманными сгустками, будто облака опустились до самой земли. В воздухе улавливалось не то гудение, не то жужжание, переходящее в шелест, прерываемый тонким свистом на грани слышимости.

Башня завораживала, но на душе у Костика отчего-то было тревожно.

Вдруг небо затянулось чёрными вихрящимися тучами, они беспрестанно скручивались, сплетались друг с другом, постепенно скрывая верхнюю часть башни. Костик оглянулся на дом – свет в окнах потух и потянуло гарью. Откуда-то с небес зазвучала скрежещущая музыка, будто завели древнюю, потерявшую часть зубцов музыкальную шкатулку, и она теперь теряла ноты и невероятно фальшивила. А следом небо озарила настолько яркая алая вспышка, что Костик вскрикнул и присел на корточки, вскинув над головой руки. Шкатулка вдруг запнулась, под ногами содрогнулась земля, всё это сопровождалось звоном разлетающегося вдребезги стекла. В небе показалось громадное здание, оно летело в сторону башни прямо над Костиком. Он следил за ним взглядом, надеясь всей душой, что оно промчится мимо. Но здание зависло точно над его головой, а потом со свистом ухнуло вниз…

Костик проснулся. Он сидел на кровати, вцепившись руками в пододеяльник до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Сердце бешено колотилось, а футболка промокла от пота. Часы на стене показывали без пятнадцати два, до обеда оставалось совсем ничего. Костик уже свесил ноги с кровати, как вдруг висок пронзила новая игла боли: двухэтажка с голубыми стенами из сна ему хорошо знакома, он прожил в ней всю свою сознательную жизнь. А башня… Такое ощущение, что он видел её и раньше, но где? Может в каком-нибудь фильме? Или читал про неё в фантастической книжке? Костик помотал головой, стараясь прогнать возвращающуюся боль. Следовало поскорее отнести записку Святославу Семёновичу, пока учителя не сообщили о его прогулах, но прежде Костик всё-таки решил пообедать.

Едва он подсел к ребятам, они затараторили:

– Ты где был-то? – спросил Головин. – Ты же никогда сроду не прогуливал?

– А чего психанул? Уж привык бы давно к дурости Игоревича, – махнул рукой Меньшов.

– Зачем он вообще этот разговор завёл, если сам же ещё и недоволен остался. – Недоумённо проговорил Головин. – Орал потом полурока, что мы сплетни разносим, и что ведём себя как детсадовцы.

– А вот ещё, – перебил его Мартынов. – Костик, он сказал, что ты амнезию возможно себе придумал, чтобы правду никому о случившемся не рассказывать.

– Как же они все надоели, – устало вздохнул Костик. – Ребята, честное слово, ничего я не помню. У меня уже вообще такое ощущение, будто я эту аварию устроил.

– О, а может это ты ночью на красную кнопку нажал, а потом тебя взрывной волной на улицу и выкинуло, – у Меньшова даже глаза загорелись.

– Сань, иди ты… сценарий про зомбаков пиши, – вступился Головин. – Правда, надоели уже на наших наезжать, и на нас в том числе.

– Всё, понял, – вытянул ладони Меньшов. – Тогда про Януса…

В этот момент дежурные принесли первое, и Меньшов притих. Вермишелевый суп был в два раза жиже обычного, но кусочки курицы в нём плавали, и уже это вселяло надежду на какую-никакую сытость.

– Чего там с Янусом? – спросил Костик.

– Он чуть не отправился к богам Олимпуса, – хихикнул Меньшов.

– Олимпа, неуч, – ткнул его в бок Мартынов.

– Да пофиг, – двинул ему обратно локтем Меньшов. – Короче, разворотил наш Янус карцер снова.

– Кровать сломал на этот раз? – улыбнулся Костик.

– Бери выше, – усмехнулся Меньшов. – Фаянсовый клозет разбил и ногу порезал. Говорят, так визжал от вида кровушки, что чуть дежурная воспиталка от разрыва сердца не померла.

– Зато теперь он в медпункте отдыхает, – усмехнулся Головин. – А суп-то недосоленный.

Принесли второе: картофельное пюре с очень жидкой подливкой и четвертинкой свежего огурца.

– А вот и суп с картошкой, – подвинул Головину поближе тарелку Меньшов. – Кушай, а то ты ноешь уже как Скелет.

– Да блин, этим хоть родители что-то приносят, – Меньшов мотнул головой на остальных ребят. – А нам вот только это. Мы даже не знаем, сколько там продуктов у тёти Любы.

– Ну пойдём, спросим, – предложил Меньшов, запихивая в рот половину порции картошки. – За спвос денег не бевут.

Пока ребята обсуждали запасы школьной столовой, Костик быстро выпил компот и поднялся из-за стола.

– Ты куда опять? – спросил Мартынов.

Костик достал из кармана записку и помахал ею в воздухе:

– Отдать надо Семёнычу, уроки-то прогуляны.

– Слушай, спроси, с едой совсем беда что ли? – Попросил Головин.

Костик кивнул и торопливо вышел из столовой.

На втором этаже было тихо. Но уже с лестничной клетки Костик услышал, что в кабинете у Святослава Семёновича кто-то есть. Обычно директор плотно закрывал дверь, когда у него проходило совещание, но сегодня она оказалась приоткрыта. Костик давно знал, которые из досок на полу предательски скрипят, поэтому на носочках пошёл по коридору, обходя опасные места. Из кабинета кроме голоса Святослава Семёновича доносился ещё один знакомый мужской и совершенно незнакомый женский.

– У нас всего два свидетеля, которые могли хоть что-то видеть, и оба ничегошеньки не помнят, – грустно произнесла женщина. – Виктор, может есть какой-то способ?