— Вот же уроды! — Гурыль крутнул руль ещё раз, огибая бросившихся под колеса пацанов.

Перед оставшимся в живых куском лобового стекла мелькнула перекошенная рожа Карася. Он отскочил от летящего «Жигуля» в последнюю секунду, всё также красуясь перед остальными пацанами. Гурыль мрачно выругался и притопил «гашетку», уводя машину прочь от криков, от мата, от летящих вслед камней и палок.

— Они на мопедах! — крикнул Лысый, оглядываясь назад. — Слева!

И в самом деле, два мопеда, похожих на худосочных собак, прыгнули нам вслед. Они приближались справа, везя по двое пацанов на своём горбу. Причем первые рулили, а пассажиры размахивали палками, как будто казаки на конях махали шашками.

Мопеды оглашали тихую улочку звериным воем, приближаясь к машине. Одна из палок всё-таки достала до бокового стекла. Внутрь влетели осколоки, словно кто-то щедро сыпанул пригоршню солнечных зайчиков. Вот только эти зайчики вовсе не были солнечными — у Лысого на правой щеке появились красные точки царапин.

— Да твари! — Гурыль мотнул машину вправо, бортом ударяя по рулю мопеда.

Двухколесное средство тут же потеряло управление и успешно скатилось в траву у дороги, там мопед завалился на бок, погребя под собой и водителя и пассажира.

Второй же мопед вскоре отстал, не выдержав гонки. Да и вряд ли бы он смог догнать машину, выскочившую на асфальтовое покрытие.

— Вот же уроды! Всю машину расхуя…ли! — сокрушенно мотал головой Гурыль, когда мы остановились неподалёку от его дома. — Я же теперь зае…усь детали искать. Стекла ещё… Ну мрази!

— Это они спецом нас поджидали, — проговорил Лысый. — Они знали, что мы поедем утром…

— Знали, — буркнул Гурыль. — И что же им спокойно-то не живется?

— А это не пацаны мутят воду, а тот, кто стоит за ними, — проговорил я. — Это Карась на тебя зуб имеет, вот и хочет всех на тебя натравить.

— Да? Тогда пи…да ему, — сплюнул Гурыль и вздохнул, глядя на машину. — Эх, а ведь только-только в божий вид привел…

Глава 16

— Так, щеглы, валите домой, а ты… — Гурыль показал на меня. — Остаешься. Перетереть надо.

— Но мы вместе… — начал было Коваль.

Гурыль сделал к нему шаг и посмотрел в глаза:

— Мне повторить?

— Не нужно, — буркнул Коваль и махнул мне рукой. — Увидимся позже, Лосяра!

— Давайте, — кивнул я в ответ.

— Пока, Лось, заскакивай, — проговорил Лысый.

Я проводил их взглядом, а после Гурыль мотнул головой на дом:

— Пошли, расскажешь, что знаешь. Слишком уж ты мутный стал, Лосяра.

— Мутный? — хмыкнул я в ответ. — Сейчас вода замутится настолько, что дальше носа не увидишь, а если увидишь, то по этому же носу и получишь.

— Вот о чем я и говорю. Мутишь и говоришь всякими вые…нами. Попроще постарайся объяснить, что и как. Пошли, хоть пожрешь, а потом всё расскажешь.

Гурыль открыл ключом дверь дома и зашел в сенцы. Я зашел следом. Пахло сухими вениками, пылью и сеном. Всё-таки свой дом — это свой дом, что ни говори. Это не квартира в многоэтажке, а место, где ты сам отвечаешь за прилегающую территорию и порядок внутри.

В 90-е годы в России дома были в основном типовыми, построенными в советское время. Это были многоэтажные панельные или кирпичные дома, с одинаковыми планировками квартир. Всё одинаковое, всё однотипное… Различались только ковры на стенах, да степень вытертости линолеума на полу.

Внутри квартир были стандартные комнаты: гостиная, спальня, детская, кухня. Ванная комната и туалет были раздельными, но с обязательными окнами на верху — для экономии энергии. Чтобы зайти в туалет и не включать свет — а зачем, ведь и с улицы хватает освещения. Уже потом начали делать сплошные кабинки, чтобы человек мог уединиться с телефоном на долгие часы раздумий. В квартирах были деревянные окна, а в некоторых домах — балкон или лоджия.

В домах не было лифтов, а лестницы обычно узкими и темными. Заплеванные семечками, бычками, а позже и на шприц можно запросто наступить. Подъезды вспоминались грязными и неухоженными, часто с разбитыми окнами и сломанными дверями. Заходи кто хочет, кто хочет используй как туалет…

Внутри дома Гурыля было достаточно просто: «цветочные» обои на стенах, половички-дорожки на деревянном полу, простая мебель. В кухне стояла газовая плита, холодильник и стол.

Я присел на табурет, покрашенный таким количеством краски, что в том месте, где краска откололась, можно было посчитать слои — как на спиле дерева кольца. Гурыль вытащил из холодильника сковороду с жареной картошкой, поставил её на зажженную конфорку. Быстро нарезал хлеб, тонкими ломтями напластал соленое сало. Подумал и почистил луковицу.

В воздухе запахло едой. Я невольно начал глотать слюнки. Всё-таки в этой чехарде событий как-то подзабыл о том, что давно уже не ел нормально, а всё перехватывал на бегу. А тут… По всей видимости тут намечался прямо-таки пир для желудка.

Жареная картошка — это блюдо, которое может вызвать множество эмоций у людей. Некоторые считают его вкусным и питательным, другие — просто обычным и скучным. Но есть и те, кто видит в жареной картошке нечто большее — символ простоты и скромности, напоминание о прошлом и настоящем.