Мария Ильинична оделась, взяла в руки сумку и-молча направилась к двери. За ней так же молча двинулся мужчина. Она закрыла дверь на ключ, сунула его в карман и обернулась к гостю.

— Мне больше нечего вам сказать. Я иду в парк, в кино. А вечером обязательно сяду за письмо.

— Так и передать батюшке? — насмешливо осведомился он.

— Чего вы ухмыляетесь? — опять вспыхнула Мария Ильинична. — Думаете, впустую говорю?

— Я вам не советую грозить батюшке. Вы его плохо знаете, — тихо и очень серьезно сказал мужчина. — Так что передать отцу Василию?

— Что слышали, то и передайте, — упрямо сказала она и, резко повернувшись, направилась к калитке.

Мария Ильинична быстро шла по улице, независимо помахивая сумочкой, и думала о письме: деньги, прислал сам преосвященный, за «особые» услуги. Она раскрыла сумку. Ого! Купюры только сторублевые.

«Заметались… — со злорадством подумала она. — Уж, конечно, им-то известно о статье. Они думают, что я ничего не знаю. Но погодите. Я вас выведу на чистую воду…»

Наступал вечер, тихий, теплый. Солнце еще висело над горизонтом, красное, затуманенное. С лугов полз туман; он прибивал поднятую за день пыль на улицах и как-то скрашивал, смягчал контуры домов, выступающие на фоне чистого, истомленного и будто выцветшего за день неба.

Мысль, что она идет в парк, заставила улыбнуться Марию Ильиничну. Сейчас там очень хорошо. Она побродит по аллеям, вспомнит их прогулки с Андреем, отдохнет.

Мария Ильинична с наслаждением отдалась мыслям о прошлом. Думала и улыбалась. И вдруг она совершенно отчетливо услышала голос Андрея, который рассказывал ей историю этого парка и города Петровска.

Город этот основал молдавский господарь Дмитрий Кантемир, который в конце семнадцатого или в начале восемнадцатого века, с целью вырвать Молдавию из-под власти Турции, подписал с Петром Первым договор и присоединил Молдавию к России.

Царь присвоил Кантемиру титул князя, произвел его даже в сенаторы и подарил имение. Это имение и есть нынешний город, а тогда это был небольшой поселок.

Здесь Кантемир построил дворец, вот эту церковь («Будь она неладна!» — с отвращением подумала о ней Мария Ильинична) и заложил сад в десять или двенадцать гектаров, — цифру Мария Ильинична точно не помнила. Этот кантемировский сад и есть предок нынешнего парка. После смерти Дмитрия Кантемира его сыновья обнесли сад и дворец огромной стеной. На ней были башни, бойницы. Кое-где они сохранились еще и до сих пор.

Андрей рассказывал Аварии Ильиничне, что один из сыновей Дмитрия, Антиох, стал известным русским сатириком. Андрей показывал ей учебник русской литературы, где целая глава была посвящена Кантемиру.

Она радовалась вместе с Андреем.

«Наш, петровский. Вот здорово-то!»

С петровским парком было связано еще одно воспоминание. Когда она еще была девчонкой, родители взяли ее в город, на базар. Маше надоела сутолока, и она пошла бродить по улицам. Долго ходила, пока не забрела в парк. Ом ее околдовал. Деревья высокие-высокие и высажены в длинные-предлинные ряды по обе стороны дорожки. Сплошные зеленые стены из деревьев. И трава в парке высокая, густая.

Когда Маша устала карабкаться с какими-то мальчишками на красную каменную стену, она отделилась от шумной оравы, забралась в траву под высокие деревья и уснула.

Отец и мать с ног сбились, разыскивая ее по городу, а она спокойно спала в это время в парке до тех пор, пока ее не разбудили звуки духового оркестра. Ее заметил милиционер и доставил в отделение милиции, где уже было известно о ее исчезновении.

Мария Ильинична любил§ этот парк. Достаточно побывать в нем один вечер — и уж Потом на целый месяц при одной лишь мысли о нем сладко кружилась голова, в ушах звучали мелодии то духового оркестра, то баяна вместе с тихой, чуть грустной песней, доносившейся откуда-то с лугов; то вдруг парк наполнялся хрустальными звуками рояля, которые лились и лились из репродуктора, упрятанного где-то в ветвях деревьев. Ей вспомнилась любовь, тайные встречи с Андреем. Воспоминания об этих счастливых днях заставляли бешено колотиться сердце.

Старинный парк будил в ней жизнь и страсть к этой жизни, мечты о личном счастье, на которое она имела право. Но именно эта ее тяга к жизни почему-то всегда напоминала о грехе и оскорбляла память об Андрее.

Мария Ильинична много лет подряд ходила на работу мимо церкви, и все это время в одни и те же часы она слышала колокольный звон. Она замедляла шаги и испуганно думала:

«Вот он, голос бога. Он все видит, все замечает, но молчит… Что я делаю, зачем отдаюсь соблазнам?»

Так вот-и боролись в ней два чувства — к жизни и к богу. Она еще не совсем разобралась в своих переживаниях после того, что произошло в доме Проханова, но где-то в глубине души Мария Ильинична сознавала, что вера ее в бога подорвана. Ведь священник стоит на пути между богом и ею, верующей. Перед священником, созданным ее воображением, она преклонялась и трепетала.

А на поверку оказалось, что этот богом отмеченный человек грязен и подл.

— У жизни свои законы. Мария Ильинична была слаба, чтобы бороться за личное счастье. Именно поэтому ее и несло по жизни, как по широкой реке: она только слабо взмахивала руками, чтоб удержаться на поверхности. Только бы удержаться — и все. Над этой рекой стоял слабый туман; стоило лишь приподняться, пристальней взглянуть, чтоб заметить берега и пристать к одному из них, но у нее не было сил для этого.

…Мария Ильинична, вошла в широкие ворота парка, и ее сразу захватило стремительное веселье. Ее словно куда-то понесло. Мария Ильинична безотчетно улыбалась, походка ее стала легкой, пружинистой. Она слышала возбужденные голоса — сзади к ней приближалась целая ватага молодых людей.