А вот с Эдвардом всё было сложнее. Тот явно занимался любимым делом — самобичеванием, и к тому же совершенно не понимал, за что Белла на него злится. Вернее, понимал неправильно.

— Мы можем расстаться, — страдальчески прошептал вампир на уроке литературы, где они сидели вместе. Почему-то именно на этом уроке Эдвард постоянно нёс всякую чушь — должно быть, изучаемые произведения настраивали его на возвышенно-трагический лад. В прошлый раз он вообще заявил, что завидует Ромео. На что Белла спросила у него, припомнив маскарадный костюм Каллена:

— Неужели так понравилось носить колготки?

— Нет, — криво усмехнулся вампир, — из-за возможности самоубийства. Некоторым это бывает недоступно…

— Ты сбрендил, Каллен? — Ласково поинтересовалась тогда Белла.

— Просто я думал об этом, когда едва не убил тебя в образе гепарда. Если бы я тогда не остановился…

— И что бы ты тогда сделал? — Едва сдерживая ярость, прошипела Белла.

— Поехал бы к Вольтури. Ты ведь знаешь, что они карают за несоблюдение законов…

— Зачем же так далеко ходить? — Ядовито произнесла Белла. — Захочешь самоубиться — обращайся. Прибью с превеликим удовольствием!

В тот момент Белле казалось, что ей удалось донести до этого столетнего подростка, в чем ценность жизни. И вот теперь он завёл новую пластинку.

— А знаешь, давай! — Выпалила Белла. — Давай расстанемся! Не очень-то и хочется встречаться с таким идиотом, как ты!

— Ты имеешь право злиться на меня…

— Вот спасибо, что разрешил! — Огрызнулась девушка.

— Я был беспечен…

— Мерлин! — Шёпотом воскликнула Белла, так как на них уже стали оборачиваться другие ученики. — Ты так говоришь, будто у нас был секс без резинки! Дело не в твоей беспечности, Эдвард, и не в чём-то ещё, что ты там себе напридумывал. Дело в том, что у тебя нет ко мне доверия.

— Это не так, — возразил вампир, — я доверяю тебе.

— Нет, не доверяешь. Иначе бы ты не…

— Мистер Каллен, мисс Свон! — Не выдержал учитель. — Может быть, вы выйдете и поговорите за дверью?

В иное время Эдвард бы извинился и сделал всё, чтобы остаться в классе. Но сейчас его гнала прочь необходимость объясниться с Беллой. Поэтому он молча собрал вещи, подождал, пока то же самое сделает его девушка, и за руку вывел её из класса. Всё так же молча и не сговариваясь, они прошли на парковку, сели в автомобиль Эдварда — и тот поехал знакомым маршрутом к своему дому. Дома они всё так же молча поднялись к Эдварду в комнату. И лишь тогда вампир заговорил:

— Поясни, почему ты считаешь, будто между нами нет доверия?

— Не "между нами", Эдвард. Ты мне не доверяешь.

— Это не так, — нахмурился Эдвард. — Я верю тебе, как самому себе.

— Плохой аргумент, — усмехнулась Белла, — ибо себе ты частенько врёшь.

— Я не понимаю, о чём ты, — устало вздохнул вампир, присаживаясь на край кровати. Белла расположилась в кресле у письменного стола.

— Всё очень просто, — начала Белла. — Ты говоришь, что веришь мне, что доверяешь. Но когда я утверждаю, что могу позаботиться о себе, ты подвергаешь мои слова сомнению. То есть, твои слова о доверии — обман. Возможно, ты сам в него веришь, но это мало что меняет, ибо твои слова и твои действия противоречат друг другу. Ты не веришь мне, но, что ещё хуже, ты не веришь в меня. И своё недоверие ты маскируешь заботой. Знаешь, в прошлой жизни обо мне никто не заботился — но зато никто из соратников не сомневался во мне. И я не хочу променять уверенность в себе и своих силах на сомнительную заботу. Меня не нужно защищать, Эдвард. В меня нужно верить.

После слов Беллы повисла тишина. Эдвард чувствовал, что кроме них в доме сейчас никого нет. Была только Эсме — но она ушла, когда поняла, что детям надо поговорить. И он был благодарен матери за тактичность. В целом, он понимал, о чём говорила Белла — но в то же время ничего не мог с собой поделать. О чём и сказал:

— Я схожу с ума, Белла. Я схожу с ума каждый раз, когда тебе грозит хоть малейшая опасность. Я схожу с ума, даже когда просто думаю о возможной опасности. Я хочу оградить тебя от всего, что может причинить тебе вред. Мне невыносима мысль о том, что тебе может быть больно, плохо, что ты можешь умереть…

Белла вздохнула, поднялась со своего кресла и опустилась перед Калленом на корточки. Обхватив ладонями его щёки, девушка заставила вампира взглянуть ей в глаза.

— Эдвард, я чувствую то же самое. Когда думаю о тебе, о Чарли или Рене, даже о Филе и об Анжеле. Уверена, что и ты по отношению к своим близким испытываешь похожие чувства. Может быть, так проявляется любовь? Я не знаю. Для меня это тоже новое и незнакомое чувство. Но я уверена, что Карлайл и Эсме переживают за тебя так же, как Рене и Чарли — за меня. И, наверное, любящие родители тоже хотят оградить своё дитя от всех жизненных невзгод. Но они позволяют ему делать свои шаги, падать и разбивать колени. А иногда и лоб. Они позволяют ему жить, принимать решения, ошибаться. Даже если им страшно, они верят в него. Но не отбирают у него свободу под видом заботы. И не подрезают ему крылья недоверием. Я хочу летать, Эдвард. И мне нужен тот, кто будет лететь рядом, а не тот, кто посадит в клетку и будет оберегать.

Каллен внимательно слушал Беллу и, кажется, начинал понимать, что она имеет в виду. Вот только он был не уверен, что сможет стать тем, кто будет беззаботно парить рядом с ней в вышине. Вампир сомневался в том, что именно он — тот, кто нужен Белле. Впрочем, озвучивать свои сомнения он не стал. А Белла, тем временем, продолжала:

— Я не беспомощна, Эдвард. Я не простой человек. Да, я во многом уступаю вампирам — в силе, скорости, неуязвимости. Но и во многом их превосхожу. Или ты забыл, как быстро я расправилась с троицей кочевников? А как быстро затянулся порез после применения зелья? Или как я швырнула тебя заклинанием об стену? Я не слабая. И мне бы хотелось, чтобы ты верил в меня и в мои силы.