Я знаю, что он делает. Он пытается отвлечь меня от негатива, превратить свой гребаный поступок во что-то хорошее, потому что я — особенная, ведь я оказалась тут, в доме. Похоже, у него отлично получается видеть во всем хорошее, даже если сейчас это нужно для того, чтобы выйти из сложного положения. Но, к сожалению, я никогда не была оптимистом. Я и не пессимист, или, по крайней мере, таковым себя не считаю. Наверное, я реалист — смотрю на все с двух сторон, или, обычно, пытаюсь.

Он засовывает мой контейнер под мышку и берет меня за руки, становится ближе.

— Ты можешь забыть обо всех этих предвзятостях сегодня? Одна ночь, Олли. Я знаю, что у меня не ангельская репутация. Давай притворимся, что ничего этого нет, и насладимся нашим свиданием.

— Это не свидание, — напоминаю я ему.

— И мы притворимся, что ты не ревнуешь.

Вздох. А у него так хорошо получалось.

Я щелкаю его по ключице, прежде чем пройти мимо него.

— Беккет, отвали.

Его искренний смех раздается позади меня, и из того, что он бормочет себе под нос, я слышу только слова задница и платье.

Я резко оборачиваюсь.

— Что ты сказал?

Он улыбается мне дьявольской улыбкой. В его мускулистом теле нет ни капли невинности.

— Я сказал, ты потрясающе выглядишь в этом платье, — это и близко не похоже на то, что он сказал.

Длинные пальцы переплетаются с моими, и он тянет меня за собой.

— Давай, коротышка. Пойдем выпьем.

Я не могу придумать более ужасной, глупой, безумно заманчивой идеи.

Поэтому, естественно, я иду за ним.

На этой кухне можно умереть от счастья.

Не знаю от чего — может от темно-синего кухонного гарнитура, кирпичной стены, двойной духовки, блестящих мраморных столешниц или от вида камина из каменной кладки в гостиной. Я уверена лишь в одном: если бы я испустила последний вздох, стоя прямо здесь, это было бы неудивительно.

— Ты будто в раю.

Передо мной появляется шипучий красный напиток с клюквой и лаймом, и я, не теряя времени, подношу бокал к губам, с удовольствием потягивая сладкий напиток богов.

— Спасибо, — бормочу я Картеру, когда он опускается на локти рядом со мной у барной стойки. — Клянусь, я сохранила эту же самую кухню на «Пинтерест» в подборке для дома мечты.

— Что такое «Пинтерест»?

— Что такое… — вздохнула я и покачала головой. — Неважно.

Прежде чем я успеваю осознать, как улыбка Картера теряет уверенность, он открывает ящик. Он вынимает небольшой коричневый пакет, и прочищает горло.

— Эм, возможно, это немного странно, но у меня для тебя есть кое-что…

— Оливия!

Картер захлопывает ящик, пакет остается внутри, его щеки пылают, когда Адам прижимает меня к себе, а я умираю от любопытства.

— Картер сказал, что ты придешь, но никто не поверил.

Гарретт поднимает руку.

— Я поверил в то, что ты здесь будешь. Ставил на это сто баксов, — он вытаскивает из джинсов пачку денег, веером разбрасывая их перед лицом. — Спасибо, что пришла.

Эммет вытаскивает одну купюру и сует ее мне в руку.

— Олли заслуживает одну из них, ведь это благодаря ей у тебя их столько.

Кара крадет купюру.

— А мне одну, потому что это я ее привела.

— Чертовы проценты, — ворчит Гарретт, убирая свои деньги, пока никто не забрал еще пару купюр.

Кара похлопывает Адама по плечу.

— Ты знал, что ты любимый вратарь Лив?

Его лицо озаряется, он выпрямляется и гордо проводит ладонью по своей груди.

— Правда? Я?

— Да, — я не обращаю внимания на шокированный взгляд Картера, в его глазах читается обида. — Ты непоколебим как кирпичная стена. — Я также считаю, что Адам — самый милый человек в лиге. Каждый раз, когда ему делают комплимент в послематчевом интервью, он стесняется и отворачивается от камеры.

— Олли пятнадцать лет играла в хоккей, — говорит ему Картер.

— Правда? — Адам оглядывает меня с ног до головы. — Хочется думать, что была ты вратарем, но ты чертовски маленькая, — он поджимает губы. — Прости. Крошечность — это не плохо, просто…

— Не очень хорошо для вратаря, понимаю. Я пыталась им быть целый год, когда мне было восемь, — я морщу нос. — Это ужасно. Я не справляюсь с чувством вины, которое приходит после проигрыша. Слишком чувствительна и не могу отделить себя от неудачи — я плакала всю дорогу домой, потому что винила себя.