Полная противоположность Оливии.

— Мистер Беккет, — она проводит блестящим черным ногтем по моему галстуку, прежде чем обнять меня за плечи и запустить пальцы в мои волосы. — Разве вы не красавчик?

Мои глаза закрываются на то, что я собираюсь сделать, будто они не хотят видеть это разрушение.

— Хочешь убраться отсюда?

— Чем займемся?

Господи, у меня нет времени на это дерьмо.

— Ты знаешь, чем.

Она наматывает мой галстук на кулак и притягивает меня ближе. Аромат ее духов удушает.

— Я сделала новую татуировку, — шепчет она.

— Круто, — мне, блять, все равно. — Не могу дождаться, чтобы увидеть ее.

Еще одна. Очередная Бренди, Мэнди, или гребаная Кэнди. Я не знаю, да и не особо парюсь об этом. Все, что я знаю — я трахал ее раньше, и это было неплохо. Надеюсь, достаточно, чтобы сбросить меня с этих адских американских горок, на которых я застрял, потому что я больше ни секунды не хочу кататься на этом гребаном аттракционе.

— Поехали, — я ненавижу себя в секунду, когда шлепаю ее по заднице, и еще сильнее, когда беру ее за руку в ее и тащу за дверь.

Эта зима проверяет меня на прочность. Горы снега и ледяной воздух, обжигающий щеки, что совсем не похоже на зиму западного побережья. Отчасти я наверняка под влиянием зимнего блюза, о котором все говорят, но когда я иду за руку с Кэнди Бренди по тротуару, я понимаю, что дело скорее в неправильной руке.

Все кажется неправильным.

Я не имею ни малейшего понятия, что сейчас делаю, почему я решил, что это поможет мне справиться с тем, что я чувствую. Неудивительно, что Оливия не верила, что я изменюсь, что я стану другим. Это лишь доказывает, что я все тот же парень, что забивает на свои проблемы. На меня обрушивается чувство, что мой отец был бы очень сильно разочарован во мне.

В поле зрения появляется моя квартира, и я чувствую, как при виде камер меня охватывает паника. Они жаждут увидеть, кого я приведу домой сегодня вечером. Я так устал от того, что мои фотографии повсюду распространяют, что моя личная жизнь выставлена на всеобщее обозрение. Я больше не хочу быть таким беспечным, безрассудным человеком. Я хочу быть постоянным. Человеком, на которого кто-то может положиться. Я хочу быть человеком, на которого я могу рассчитывать.

Я запускаю пальцы в волосы, потягивая их за концы, и останавливаюсь.

— Какого черта я делаю?

Брэнди/Мэнди проводит ладонью под воротником моего пальто, ресницы трепещут.

— Меня, примерно минуты через две.

Я мотаю головой, ощущая как все внутри сжимается от напряжения. Упираясь ладонями в холодную кирпичную кладку витрины магазина, перед которым мы остановились, я делаю один глубокий вдох за другим. Я прижимаюсь лбом к стене, пару раз легонько стукнувшись об нее для более сильного эффекта. Может, это вобьет в меня хоть немного здравого смысла.

— Мне жаль. Я не могу этого сделать.

— Что? Ты сам захоте…

— Это была ошибка, — я беру ее за руку и веду обратно по улице, к бару. — Пойдем. Я отведу тебя обратно.

Она едва поспевает за мной, и когда она смотрит на меня краем глаза, я вспоминаю, почему она зацепила меня. Потому что, хотя она едва знает меня, она видит во мне человека, а не только билет в богатство.

— Ты в порядке?

— Я… я… я не знаю. Я облажался.

— Ты можешь это исправить?

— Я не знаю, как исправить свое прошлое.

Она ухмыляется.

— Плейбойские похождения дают о себе знать?

— Да, — я со стоном закрываю глаза, когда позади выкрикивают мое имя, и слышу людей, пытающихся догнать нас, вижу вспышки фотокамер. — Чертовски безжалостно, — бормочу я.

— Картер! Сюда!

Как только мы доходим до бара, перед глазами все становится абсолютно белым. Я ослеплен вспышками камер.

— Первая девушка, с которой тебя видели в этом году! Оливии больше не будет?

— Кто эта прекрасная девушка?

Защищая глаза от яркого света, я тянусь к двери.

Вот только Мэнди хочет поговорить.

— Сэнди, — говорит она им с ослепительно улыбкой, махая в камеру. Хм. Я был близок. — Через — и. Сэнди с и. — Да емае.

Я дергаю ее за руку.

— Пойдем, — мне нужно пойти домой и прикрутить себе голову, пока она не взорвалась.

— Значит, слухи не были правдой? — кричит репортер. — О тебе и Оливии? Она была не более чем еще одной…

— Хватит! — рычу я, поворачиваясь к камерам. По моей коже будто ползут мурашки, костяшки пальцев сгибаются, а в груди бушует ярость такой силы, что я не знаю, как с ней справиться. Она сотрясает все мое тело, пытаясь вырваться, и я ей позволю, если они хоть еще раз произнесут ее имя. — Хватит об Оливии! Перестань произносить его своим чертовым ртом!