— Что делаешь, детка? — Эммет проводит рукой по рубашке, потирая торс. Думаю, это стратегический ход, потому что он улыбается Каре и играет бровями.

Она начинает обводить контур губ указательным пальцем, и наступает долгое молчание, прежде чем она прерывает его и качает головой.

— У нас с Ливви ночевка, мы будем пить вино.

Мое сердце замирает, когда я слышу ее имя, и моя рука на пути ко рту тоже, мой язык, заполняясь слюной, ожидает, глазурь и, надеюсь, изображение Оливии. Вместо этого я вижу журнальный столик, заваленный винными бутылками, пустыми контейнерами из-под еды на вынос и вредностями.

Хитрая улыбка ползет по лицу Кары, прежде чем она переводит камеру на потрясенную брюнетку.

— Передай привет, Ол!

Волосы Оливии собраны в пучок, немного более лохматый, чем тот, который всегда носит моя сестра, и который, как я ей говорю, напоминает птичье гнездо. На ней самая грязная толстовка, которую я когда-либо видел, вся в пятнах краски и дырах, но она все равно чертовски красива.

Ее широко раскрытые глаза смотрят на мои, щеки пылают, рука замерла в воздухе, держась за…

Чертов «Орео».

Эта женщина — моя чертова родственная душа.

Оглушительная тишина. Никто не говорит ни слова, все наблюдают за тем, чем все это закончится.

Гарретт вскрывает пакет «Доритос» как в замедленной съемке. Его взгляд мечется между мной и экраном телефона, он подносит чипсы ко рту со скоростью улитки. Из-за медленного хруста я думаю о всевозможных видах насилия, и Адам вздрагивает, пытаясь сдержать смех. Эммет пытается скрыть фырканье кашлем, тело сотрясается, пока он, наконец, перестает сдерживаться.

Эммет и Адам громогласно хохочут, а Оливия прячет нос в воротник толстовки, опускает взгляд и печенье. Я вижу, как она отстраняется от экрана, и мое сердце замирает на каждый дюйм, на который она отдаляется от меня, хотя на самом деле ее здесь нет.

— Мне нужно в туалет, — тихо врет она. На ней свободные треники, низко висящие на бедрах. Она встает и подтягивает их, пряча полоску нежной кожи кремового оттенка, что мне так нравится. Она исчезает, а я задумываюсь о том, когда увижу ее снова.

Камера переключается обратно на Кару, она корчит рожицу — широко раскрывает глаза и гримасничает.

— Блин, она меня потом за это убьет.

Гарретт запихивает в рот горсть чипсов и пожимает плечами.

— Ну, ты же говорил, что хочешь ее видеть.

Видеть ее? Она даже не может посмотреть на меня. Это совсем не похоже на воссоединение, о котором я мечтал.

Все в этом «встрече», блять, отстой.

Я несусь со льда на своих коньках еще до того, как прозвенел финальный свисток, и сбрасываю перчатки, как только вхожу в раздевалку.

— Черт! — срывая шлем, я направляюсь к раковине, где включаю воду и жду пока она станет ледяной, чтобы обрызгать ею потное лицо. Моя кожа словно горит, и от напряжения у меня на спине и груди будто завязываются узлы.

— Беккет!

Я опускаю голову, когда слышу свое имя и человека, который его выкрикнул. Я сжимаю раковину так крепко, что белеют костяшки на пальцах, хотя я знал, что меня это ждет.

— Сюда. Сейчас же!

Я плетусь за тренером через раздевалку, мимо настороженных взглядов моих товарищей по команде, пока мы не заходим с ним за угол, создавая ложное ощущение уединения. Они не видят нас, но я опыту знаю, что они услышат каждое слово этой словесной взбучки.

— Что, черт возьми, на тебя нашло? — гневно смотрит на меня тренер, с красным раздраженным лицом. — Нам осталось двадцать минут до конца игры, а ты снова провел пять из них на чертовой штрафной скамейке!

Я знаю, что лучше не вешать голову от стыда, с тренером это не прокатит. Признать свои ошибки и не повторять их — вот что мне нужно сделать.

— Этого больше не повторится, сэр.

— Скажи это своей гребаной команде. Ты их лидер, а ты их подводишь. Мы пропустили гол из-за того дерьма, что ты там устроил!

Его гнев оправдан. Сегодня я витал в облаках. Сегодня я был рассеян, даже больше, чем всю неделю. Увидеть Оливию по видеосвязи два дня назад, как она долго не могла оторвать свой взгляд от меня — это выбило меня из колеи сильнее, чем мне бы хотелось признать.

Я приложил достаточно усилий, чтобы отвергнуть каждую женщину на афтерпати после игр. Я так старался, был так хорош, в надежде, что она смотрит, что она увидит, как я меняюсь, и ее страх исчезнет. Это не работает, и тот факт, что она так сильно меня отвлекает, несмотря на расстояние, окончательно мутит и запутывает все мысли в моей голове.