Да, это был явный Герасим, но сильно изменившийся. Я запомнил его элегантным, циничным и самодостаточным барином. Теперь основатель Клуба традиционных ценностей весь как бы подобрался, черты его лица заострились и сделались заурядными, как лезвие кухонного ножа. Сам он сделался более целенаправленным и беспокойным. Был похож уже не на барина, а на его легавую собаку.

И все-таки мне надо было что-то решать с подарком. Хорошо, пусть эти попугаи поживут у меня дома до более удачного дня, только мне лень и скучно тащить их сегодня с собой. Служительницы в лавочке сказали, что, конечно же, завтра служба доставки привезет покупку в мою квартиру. Я был огорчен, и оттого меня покинула всякая осторожность. Я громко сообщил свой домашний адрес. Мне дали бланк, и я написал его — отчетливо, крупными буквами.

Гости уходили. Я сам совершил последний обход разоренного зала. И вот, обернувшись, увидел, что Герасим Линников, вытянув шею, внимательно разглядывает карточку с моим адресом и, кажется, даже шевелит от удивления губами.

Все чаще теперь я уходил вечерами, иногда их проводил в компании, иногда — один. Повадился заглядывать в модный новый клуб, расположенный в старом московском подвале, который понтовые декораторы предложили считать подземельем индийской крепости. В один из вечеров я направился туда, развлечения ради приземлился за стол к двум молоденьким девушкам, принялся бесцельно за ними ухаживать и поить глинтвейном. По количеству и качеству ума они напоминали цветы, хотелось заказать бутылку воды и полить их — как поливают клумбу. Кругом было накурено и жарко, официанты волокли кальяны, на танцполе тяжело топали. Свалив, наконец, оттуда, на Садовом кольце я изловил себе машину. У водителя над ветровым стеклом болталась картонная лиловая елочка, источавшая аромат самого лучшего технического лимонада. Этот запах раздражал меня, я открыл окно — струи ледяного, влажного воздуха тут же расползлись по салону, обняли меня за уши, затылок и шею.

Потом среди ночи я проснулся, точнее, вышел из сна, как выходят из остановившегося поезда. Было ясно, что наступают какие-то большие неприятности.

Вся действительность вокруг состояла из нечетких серых обрывков. Меня знобило, на горло изнутри словно надели железное кольцо. Сел в кровати, подтянул к себе ноги. Над моей головой простирал крылья прикованный над ложем орел, бронзовый в оригинале, но черный в этой темноте. "Символ императорского величия и военных побед, излюбленное украшение парадных апартаментов в эпоху ампира", — как рассказывал об этой птице каталог. Мне в глаза, как прожектор, светила неподвижная зеленая луна. Убежать от них двоих было нельзя, и я спрятался, завернувшись в одеяло.

И вот пришел белый день. За остаток ночи вирусы надо мной хорошо поработали — весь я словно был распилен на части. Раньше не задумывался о том, что могу заболеть, и вот в жилище нет даже градусника, а между тем было бы интересно узнать — доползла ли температура до тридцати девяти. Я стал собираться с силами, чтобы вынуть себя из кровати, и через пятьдесят минут осуществил свое намерение. Воздух словно состоял из мягких горячих валиков, приходилось пробираться, осторожно их раздвигая. Добрался до кухни, сделал себе горячего чаю, сел за стол и попытался наладить какие-то разумные отношения с окружающим миром. Но мир не шел на компромиссы со мной. Каждое движение было мучительным — при одной смысли, что надо взять со стола ложку и размешать в чае сахар, начинала болеть голова.

Сейчас надо правильно собой распорядиться. Позвонить и вызвать сюда мою маму? Она привезет лекарства и начнет меня лечить. Но в таком состоянии у меня физически не найдется сил изобрести пригодную для использования историю о том, откуда я вдруг взялся в этой квартире. Другой вариант — прямо к подъезду заказать такси, чтобы железная коробка два часа волокла меня через Москву и ее окрестности в милый Электрогорск. Никуда не хочу уезжать. Но, похоже, придется.

Тут новая мысль понемногу стала возникать в моем сознании. Общительный Михаил Федорович с нижнего этажа. Пенсионер, и делать ему, в общем, нечего. Вот для него занятие и полезное, и нетрудное, и увлекательное — помочь соседу. Совершив путешествие в кабинет, я взял лист бумаги (чересчур пафосный, с водяными знаками, серебряным обрезом, но ничего, сойдет) и нацарапал перечень всего, что мне было необходимо. Положенный набор лекарств, а также молоко, мед, какая-нибудь замороженная пища быстрого приготовления, хлеб, вино. Градусник, наконец. Надо будет потом отблагодарить старика. Притащу ему бутылку коньяку и каких-нибудь деликатесов из гастрономического бутика.

Точно рассчитав свои силы, я доковылял два пролета вниз, нажал на кнопку звонка. Сейчас окажется, что какое-нибудь дело вытащило его на улицу… Нет, слышны шаги. Тут же дверь открылась.

— Михаил Федорович, я не очень хорошо себя чувствую, — быстро сообщил я ему, пока он уже звал меня присесть, зайти, поговорить, закусить… В его руки вложил деньги и список того, что надо было купить.

— Так, мигом! — откликнулся он, сразу повеселев, потом убежал в комнату переодеться, между тем как я остался в колышущемся сером водовороте. Его прихожая была полна обуви: великое множество раздавленных тапок, ботинки разного цвета и степени изношенности, древняя кеда без шнурков, даже валенки, заткнутые за зеркало. Мне показалось, что все они, снявшись с якоря, начинают неторопливо двигаться на меня, перестраиваясь в линию для атаки.

Я оттранспортировал себя в квартиру, дверь оставил открытой. Пусть является кто угодно, хоть воры, хоть Михаил Федорович, мне все равно. Добрался до спальни, прилег на несколько минут.

Когда проснулся, за окнами уже темнело. Дошел до кухни, смутно понял, что теперь здесь что-то не так. Сообразил, в чем дело, — на плите стояла кастрюля, место которой было в шкафу. Поднял крышку — внутри был еще теплый бульон, в нем плавала курица. Все это относилось к области чудес. Суп я, однако же, с удовольствием съел. Все продукты из моего списка были куплены и находились в холодильнике или в шкафах. На столике лежали лекарства и сам этот список. На обратной стороне листка было написано:

"Если понадобится что-то еще, звоните. Я не считаю это для себя беспокойством". Дальше крупными цифрами был написан номер телефона.

Но некрасиво было бы и дальше напрягать старика. Через Интернет я нашел службу доставки обедов, и ее курьеры каждый день привозили мне несложную еду. Следующие семь однообразных, скучных, быстро пролетевших дней мною занималась болезнь. Наконец, я принял прежние очертания и решил, что пора Горчанскому позвонить, выразить благодарность и подтвердить ее каким-нибудь неутомительным поступком. Наиболее разумно — пригласить его посидеть в правильном и простом пивном заведении. Взял оставленный им листок, набрал номер.