– Не тебе это решать? Рано ещё, мала слишком, - это был голос отца.

– Князь, понятно. Ты подумай, союз заключишь и с Киевом, и с Данией, детей обручим, а как подрастут, тогда и обвенчаем, - это незнакомый голос, с явно не нашим говором.

– Рано, подрастет, и тогда буду думать о выборе жениха, - то отец.

– По-твоему её сын, не годится ей в мужья.

– Князь, у него мать из ваших…- это кажется голос матери.

В этот момент меня схватили за ухо, и потащили от двери.

Ничегошеньки я тогда не поняла, про кого там говорили, про какую дочь, про какого сына, кто не годится в мужья и кому.

Ухо мне тогда выкрутили знатно, до синевы.

Матрёна ещё и подзатыльник отвесила, и сказала, что я её горе. А потом меня посадили в телегу, рядом пристроилась пестунья и мы стали выезжать со двора.

Я не понимала в тот миг, куда и зачем меня везут. Задрав голову, я посмотрела на крыльцо в княжеский дом, и удивленно увидела там рыжеволосого мальчишку. Сейчас его волосы высохли и оказались ярко рыжими, будто пламя.

Поморгав от удивления, я долго смотрела на удаляющееся пламя.

ГЛАВА 4 ПРОЩАНИЕ С РОДИНОЙ

Деревня под Менском – княжеский дом, Польское княжество 1146-1147год.

Привезли меня вместе с Матрёной в деревню в дне пути от Менска. По моей мысли поселились мы в доме, заранее выстроенном для князя, может на время охоты или под временное жильё. Дом был большой и добротный. С нами приехало десяток воинов, конюх и еще двое мужиков. Я не сразу додумалась, что останусь здесь надолго. Долго спрашивала, когда к нам приедет Василько или может мы, поедим его навестить.

Но не того не другого не случилось, я тосковала, плакала, так минуло лето, затем осень и зима, наступила весна.

Нет, Матрена не обижала меня, кормила исправно, следила за одеждой. Но не более, не теплоты душевной, не разговоров каких-либо, я не видела от неё.

Похудев, вытянувшись, я совсем впала в безразличие ко всему. До меня, наконец, дошло, что я одна в этом мире. Никому ненужная, выброшенная из семьи, непонятно за что и почему. Это было для меня чем-то разрушающим, замкнувшись в себе, я стала настороженной, будто ожидая от людей следующего удара.

Однажды в деревне появился монах, из тех. что ходят по миру и проповедуют ученье о Христе. Он читал людям молитвы, ему за это подавали съестное, кто что мог.

Выпросив для него у пестуньи хлеба, пошла, послушать молитвы. Когда пришла, монах сидел у костра в одиночестве, было видно от холода его бьет сильная дрожь.

Я протянула ему большой ломоть хлеба, он поднял голову и посмотрел на меня одним глазом, на втором было бельмо.

– Возьми…

– Придет день, и я тебе дам такой же кусок, - проговорил так и всматриваясь в моё лицо.

– Всё может быть…

Я присела рядом и сунула ему в руки ломоть. Отрицать ничего не хотелось, потому, как мне была известна история отца. То он княжич при отце князе менском, а то изгой и никто, а то уж сам князь. Так к чему отрицать очевидное.

– Как твое имя, монах? – я хотела запомнить имя того у кого возможно придется просить еду.

– Софья, моё имя Бенедикт.

Я удивилась, это заметил монах и проговорил.

– Я не из ваших земель, издали. Возьми королева вот эту книгу, изучи. Читать-то обучена?

– Да, только не люблю, - поправилась тут же, удивившись, что он назвал меня незнакомым словом.

– Не любила я это дело. Королева это кто?
– посмотрела на него.

– Почитай и узнаешь, и запомни, надежда всегда будет рядом с тобой.

Ничего не поняв, я взяла книгу и вернулась в дом. Принялась читать, водя пальцем по странице написанной вручную[1]

Книга рассказывала о древней королеве, она была мудрой, знала много учений, читала много книг. Быстро читать я не могла, а потому на следующий день вновь пошла, расспросить монаха Бенедикта. Но не нашла, люди сказали он ушёл из деревни.

Всю весну я медленно читала книгу, погрузившись в мир, описанный в ней. Мне понравилось узнавать другой мир, я задумалась над тем, чтобы найти ещё книг. Мне хотелось читать и читать, отстраняясь от страшного реального мира.

С первыми днями лета, во дворе дома где я прожила почти год, поднялся шум, беготня. Матрёна объявила, что мы возвращаемся в Менск. Я уже не знала, рада я этому или нет, за этот год я изменилась. То, что я чувствовала к брату, потускнело, и как сломанная ветка отболело, усохло и окончательно отвалилось.