Менск, встретил меня грибным дождем, радугой на небе. Но я не радовалась уже ничему, наоборот я ждала какого-то удара от людей. Знала, что не просто так меня вернули, что-то неизвестное ждет меня.

Я не ошиблась, буквально через день я узнала, что вместе с матерью еду в Польшу, к деду по матери, Болеславу, которого до этого никогда не видела. Вначале я решила, что мы едем в гости, и не сильно испугалась.

Только перед самым моим отъездом, меня привели к отцу.

Он стоял у стола, когда услышал, что меня привели, повернулся и пристально на меня посмотрел.

Затем подошел, в руке его была цепочка, он поднял руки и надел мне её на шею. Я удивленно на него посмотрела.

– Это родовой знак Брячиславовичей, идёт от прапрадеда твоего первого князя Полоцка. Носи с честью и не забывай свой род. Всё что мог, я для тебя сделал, отстоял, когда тебя мать ещё по малолетству хотела отправить в чужие земли, к чужим людям. Более уже не в моих силах.

Помолчал и вновь заговорил.

– Твоя мать мне больше не жена[2], я просил тебя у матери, но получил отказ. Рекса забирает тебя, Василько остается в Менске. Прости меня Софья, за все прости. Я не знаю, свидимся ли когда-нибудь.

Он прижал меня к себе, поглаживая по голове.

Чуть погодя поцеловав в лоб, посмотрел мне в глаза, и добавил:

– Ты сильная Софья, ты справишься…

Больше я отца не видела, никогда не видела.

На цепочке висел зелено-черный диск с рунами, это был камень муррин. Он считался детским оберегом от дурного глаза и злых людей. Значения рун, мне было неведомо.

Уже на следующий день, небольшой караван из телег крытых и открытых вышел из Менска в направлении границы княжества. Шесть дней мы добирались до земель Польского княжества, и ещё пять шли до Кракова.

В пути моя мать даже не раз не перемолвилась со мной словечком, да и я не горела желанием с ней поговорить. О чём можно разговаривать с чужим тебе человеком?

Ещё на границе княжеств нас встретили люди Болеслава и проводили до Краковкого замка моего деда.

Во двор мы въехали по темноте, разглядеть толком я ничего не смогла, меня привели в какую-то маленькую комнату, помогли раздеться и уложили на лежанку.

Так как было лето жаркое, ночью я раскрылась от покрова и меня покусала какая-то морошь. Утром встала вся опухшая от укусов, и к тому же они очень чесались, и я расчёсывая их, делала только хуже.

Вот в таком ужасном виде, меня и привели к моему деду.

[1] Рукописные книги в древней Руси были очень дорогими. Их делали из пергамента, обложку украшали драгоценными металлами и самоцветами. Первые рукописные книги на Руси появились еще до ее крещения, однако многочисленные природные катаклизмы, нашествия врагов и прочие факторы поспособствовали тому, что до наших дней данные культурные источники не дожили. Предполагается, что рукописные книги на Руси появились сразу после формирования славянской письменности. Это примерно в 9-10 веках нашей эры. Первая отсылка о наличии книг в древней Руси находится в «Повести временны лет». Там говорится о том, что после крещения князь Владимир заставил брать детей из «лучших семей» и отдавать их на «книжное учение». Те книги, что дожили до современного времени, писались примерно с 11 по 13 век. Как правило, первыми книгами были различные переводы Библии, исторические рукописи, а также священные тексты того времени.

[2] Брак был аннулирован по политическим мотивам Болеслава Польского, ему стал важнее союз со Швецией. Да и сама Рехеза хотела помочь своему сыну Кнуду.

ГЛАВА 5 КРАКОВ

Краков, Польское княжество 1147-1148 год.

Тот день был ужасным, покусанная ночью, распухшая, с расчёсами я стояла перед своим дедом. Властный и жестокий, он всё же любил свою дочь Рехезу, и не стал бы без её согласия расторгать брак с Володарем. Только когда она дала добро, он аннулировал брак, даже не знаю под каким предлогом.

И мать пошла на это, она отказалась от своего сына Василько и больше никогда с ним не встретилась.

– Как её зовут? – Болеслав спросил свою дочь.

– Софья, - ответила она равнодушно.

– Годов сколько?- добавил он.

– Мне восемь, - это я, смотря на него исподлобья.

– Она всегда такая? На волчонка похожа.

– Проучить её надо хорошо. До того хотела, но он не давал, - это мать моя.

– Займись, пусть знает своё место, - добавляет Болеслав.

И меня поучили, этим же вечером, так что я сидеть не могла несколько дней.

Приставили ко мне какого-то старикана, он говорил на местом языке и я его не понимала. Он пытался научить меня языку, читать и писать, счет вести. Но я настолько была настроена супротив, то только отвергала всё.

Старик через какое-то время, видимо, нажаловался матери за что, позвав меня к себе, она отхлестала меня по щекам и долго выкручивала уши. После этого меня отравили из Кракова, в поселение поблизости, меня вновь удалили с глаз долой.

После этого я совсем сникла, огонь угас во мне, оставляя только тлеющие головёшки.