Последовали долгие и мучительные переговоры с Керреллом, с Вейером, с советниками и генералами. Арт пытался связаться лично и с Рейднаром Роуэлом, но император Райдоса не счёл нужным ответить. Остальные же должны были прибыть на следующее утро, чтобы провести ряд совещаний и решить оставшиеся недопонимания.

И именно тогда началось то, чего Гардиан ждал и опасался уже несколько лет.

Мигрени мучили его с момента, как ему исполнилось пятьдесят, и не отпускали, год от года становясь сильнее. Они приходили волнами и могли длиться неделями, и врачи ставили неутешительные диагнозы. В последние месяцы дошло до настоящих приступов с разрывающим горло кашлем, парализующей слабостью и помутнением сознания, темнотой перед глазами. Но он не был бы Арт, если бы дал хоть кому-то повод сомневаться в своём самочувствии. Тем более на столь важном собрании.

А потому перед ним нужен был отдых.

Гардиан Арт пришёл в свою личную малую библиотеку, потому что там было темно и тихо. Изоляционные чары и запрет делали своё дело — никто не смел его в ней беспокоить, никто не смел в неё заходить без чрезвычайно важных причин.

Ну или почти никто.

В дальнем от двери углу были приоткрыты шторы, и тонкая полоска блёклого, белого света падала на придвинутое к окну кресло. В нём, подобрав под себя ноги, сидела девочка, и Гардиан, иронично улыбнувшись, с удовольствием отметил, что сейчас она выглядит ровно так, как и должна: простое домашнее платье с плиссированной юбкой, небрежная коса на бок. Без макияжа она казалась ребёнком. Очень серьёзным, листающим толстую, снятую откуда-то без разрешения книгу, но всё же ребёнком. Ему не нравилось, что порой она выглядела слишком взрослой на балах. Ещё больше ему не нравились окружавшие её молодые люди. Но она редко кого-то слушала и именно поэтому, несмотря запреты, сидела здесь в кресле и делала вид, что не замечает, что в комнате не одна.

— Ты опять здесь? — спросил Гардиан.

Хелена вскинула голову и заморгала, словно пытаясь понять, правда перед ней отец или ей только кажется. Позы она не изменила, книгу не закрыла, только смотрела напряжённо и сосредоточенно.

— Да, папа. — Голос прозвучал тихо, но с холодными нотками. Она была готова ответить на его упрёки. Она всегда так делала. — Здесь меня не трогают.

Он усмехнулся: он приходил сюда за тем же. Он медленно прошёл в библиотеку, щёлкнул пальцами — и второе кресло встало напротив кресла Хелены. Она нахмурилась и посмотрела на отца выжидающе.

— Я говорил, что это не место для чтения, — сказал он.

— Это библиотека, папа. — Хелена подняла бровь. — И ты тоже постоянно здесь сидишь.

Проходя мимо, он попытался разглядеть, что же она читает, но Хелена как бы невзначай прикрыла страницы руками. Гардиан вздохнул и сел.

— Потому что это моя библиотека. — Он улыбнулся, глядя на дочь со смешинкой в глазах.

Хелена поджала губы, захлопнула книгу и вскочила.

— Я уйду! — заявила она демонстративно, гордо, но с места не сдвинулась.

— Сиди, сиди, девочка. — Он откинулся в кресле и подпёр голову рукой. — Раз уж ты здесь, мне нужно с тобой поговорить.

Хелена опустилась и расправила плечи, серьёзно глядя на него и непроизвольно расковыривая корешок книги.

— Завтра к нам прибудут важные гости, — начал Гардиан.

— Я знаю.

Хелена смотрела в пустоту, и её губы расплылись в мечтательной улыбке. Она знала, кто приедет — Филипп Керрелл, — и одна лишь мысль о нём, навязчивая, преследовавшая уже второй год, заставляла трепетать и ждать встречи, несмотря на то что её внимание пытались (и порой весьма удачно) завоёвывать другие молодые люди. Никто не вызывал в ней столько необъяснимых чувств, ни с кем не хотелось проводить время, кроме него. Раньше Филипп даже соглашался с ней потанцевать, и сейчас, когда она стала старше, Хелене казалось, что он не мог не обратить на неё внимания. А ведь они не виделись около года…

Гардиан кашлянул, и Хелена, будто вернувшись в реальность, распахнула на него глаза.

— Я тебя слушаю! — выпалила она и постаралась отогнать мысли о Филиппе. При отце они были неуместны.

Он продолжил:

— Так как к нам приезжают гости, я прошу тебя — заметь, Хели, прошу — веди себя прилично. Так, как учит тебя мать. Она хочет тебе лучшего.

— Это из-за неё? — Хелена напряглась. Когда отец приходил из-за того, что матери опять что-то не понравилось, их разговоры становились натянутыми, как готовая разорваться струна.

— Нет, но, признаться, мои секретари устали убеждать её, что нельзя вломиться ко мне в кабинет, когда я занимаюсь государственными делами. Так что сделай так, чтобы ей и в голову не взбрело пытаться прибегать ко мне во время собраний с истериками из-за тебя. Не хами ей, не препирайся.

Хелена тряхнула головой, на губах её появилась гаденькая ухмылка.

— Я ей не хамлю. Я с ней не разговариваю.

Гардиан Арт вздохнул и посмотрел на дочь с осуждением.

— Слушайся её, Хели. Она делает как нужно. Она хочет, чтобы у всех этих людей сложилось о тебе правильное мнение, чтобы у тебя же не было проблем.

— Я не понимаю, о каких проблемах ты говоришь! — воскликнула Хелена. — Всё, что говорит мама — о том, что я веду себя неправильно. Что нельзя подпускать никого к себе и близко. Она хочет, чтобы у меня не было личной жизни. Уверена, она давно присмотрела какого-нибудь старого урода, чтобы выдать меня за него замуж, как только представится возможность. И ей будет плевать, чего хочу я.

— Успокойся. — Гардиан сжал кулаки. Когда она повышала голос, он звенел и бил по вискам. — Пока я жив, никто не выдаст тебя замуж за «старого урода». Но и ты, пока тебе не исполнится шестнадцать, не должна давать никому повода думать, что выйдешь за него замуж, ясно? — Хелена молча отвернулась. — А то Роджер Кейз явно уже строит планы на нечто большее.