– Да не ведись. Любая женщина по своей природе – брезгливая чистоплюйка. Она же не полная дура и прекрасно понимает, что после этого ей ещё с тобой целоваться. К тому же мужчина, делаясь по отношению к женщине «ведомым», превращается для неё в тряпку. И она, вытирая об него ноги, идёт искать того, кто стал бы для неё «ведущим». Вспоминай основной закон, по поводу изучения которого ты здесь находишься.

Дима ничего не ответил, тяжело поднимаясь с колен. Но задумался над нравоучением. После минутной паузы он пришёл к выводу: «Женщина может простить всё, кроме отсутствия внимания. А внимание и чрезмерная предупредительность – вещи разные».

– Молодец, – с нескрываемым удивлением похвалила его училка, – начинаешь вникать в суть.

«Вот только я не совсем понимаю, как я должен умудриться понравиться каждой и при этом не нанести душевные раны единственной?»

Джи молчала, но своей дурашливой мимикой демонстративно подзуживала, вынуждая ученика ответить на поставленный вопрос самостоятельно. Решение пришло словно озарение: «Я могу нравиться и при этом их игнорировать, обделяя вниманием. Находясь в роли «ведущего», я просто обязан это делать. Как бы ни соблазняли внешние обстоятельства, внутренний «ведущий» легко пройдёт мимо. Вместе с тем, уделяя внимание единственной, я не дам даже повода ей усомниться в себе».

– Браво, – похлопала маленькой ладошкой по его заросшей грудине Джи, – ты всё больше начинаешь мне нравиться. Хорошо. Иди пожуй чего-нибудь. А то твоя зазноба уже в проёме вся извелась, махая всеми конечностями и приглашая на прокорм. А я пройдусь по селению. Похулиганю по старой памяти, а то с тобой совсем соскучилась по разврату.

Она звонко взвизгнула и, потирая руки, двинулась в ближайшую соседнюю нору. Диму даже покоробило, то ли от ультразвука её визга, то ли от предчувствия того, что там сейчас начнётся.

Глава 5. Локация 1. Окружение – это не всё, что вокруг, а только то, что до тебя доходит.

Утро следующего дня для Димы ознаменовалось очередным стрессом. Обновив огонь в очаге, он вылез из норы, умываясь на ходу слезами от едкого дыма, в котором успел прокоптиться, пока раздувал жалкий костерок. Но это не испортило хорошего настроения от того, что выспался. Он прищурился слепящему солнцу. Но торжественно-весёлое «та-та-та-там» от вездесущей Джи его резко напрягло, и рыжий, припав к земле с опаской осмотрелся.

На огораживающем двор земляном заборчике сидели две самки, а над ними, широко раскинув руки, висела в воздухе уже конкретно осточертевшая белобрысая «недообезьянка». И выражение её мордашки Диме сразу не понравилось. Джи откровенно ликовала, а это было не к добру.

Он присмотрелся к ранним гостьям, явно ожидавшим именно его выхода. Одна оказалась запредельно старая, а вторая – совсем молоденькая. И обе были худыми до безобразия, будто первую давно перестали кормить, а вторую в этой жизни ещё и не начинали.

«Из какого модельного агентства ты их сюда притащила?» – мысленно поинтересовался ученик.

– Ни из какого, – воскликнула Джи, – они сами притащились. Это У-у, – показала она на бабушку в виде сморщенного урюка, – а это типа её дочь Уаух, – представила белобрысая малолетку-недокормыша, – прошу любить и жаловать.

«И на кой они мне?» – продолжал недоумевать Дима.

Тем временем пожилая гостья, скорчив жалостливую рожу «подземно-переходной» попрошайки, раздвинула трясущиеся мослы коленок и, оттянув отвисшие половые губы, принялась мастурбировать, изображая игру на балалайке.

Скосила белёсые глаза на рядом сидящую молодку, что с нескрываемым любопытством, разинув рот, разглядывала Диму. Ткнула её острозаточенным локтем, выводя из созерцания. И та, в отличие от выжившей из ума старой кошёлки, занялась беспутством, как и подобает, с подростковым задором, явно получая удовольствие от непотребства.

«Ты что творишь?» – мысленно прорычал Дима, мгновенно побагровев.

Но накинуться в праведном гневе на Джи не дала Афа, подкравшаяся из-за спины. Повиснув на его руке и выпятив губы в трубочку, она принялась издавать жалостные звуки, как бы упрашивая и тем самым показывая, что она с ними заодно.

«Это ещё что?» – ещё больше распалился Дима. – «Афа упрашивает меня заняться с этой парочкой некрофилией с педофилией?»

Его негодованию не было предела. Всё в нём клокотало и бурлило, как в жерле вулкана, но произвести извержение вновь не дала супружница. Перестав виснуть на руке, она ловко вскарабкалась на шею, умудряясь при этом что-то жалостливо выпрашивать плаксивыми звуками, которых Дима не понимал.

Он пытался отцепить от себя супружницу, но та, как и положено обезьянке, оказалась на удивление цепкой. Наконец, устав бороться с женой, он глубоко вздохнул и, грозно уставившись на Джи, мысленно потребовал: «Объясни».