Шрифт:
Вскоре нельзя было разглядеть даже топа мачты, только серая линия лежала там, где встречались море и небо, и сердце мое заполнила великая пустота.
Тогда меня отвели вниз и заклепали кандалы у меня на запястьях и лодыжках. Цепь прикрепили к шпангоуту – и оставили меня там.
Меня кормили понемногу. Давали воды. И никто ко мне не приходил.
Глава седьмая
Много разговоров слышал я о Ньюгейтской тюрьме, но они ничуть не подготовили меня к тому, чем она была на самом деле. Для свободного человека, проведшего свою жизнь в болотном краю, привыкшего дышать свежим воздухом и идти, куда хочет и когда захочет, страшно и жутко быть заключенным, и еще хуже – быть заключенным среди грязи и грязных людей.
Но в камеру я попал лишь после того, как меня вновь заковали в железо, с толчками, пинками и руганью. Потом меня окружили заключенные, требуя угощения, и я им что-то дал из денег, которые у меня были припрятаны.
Один задержался дольше других. Это был мерзавец с наглой рожей, вор, как он сам объявил, и временами – разбойник с большой дороги.
– Ты можешь избавиться от кандалов, – сказал он, – если подкинешь что-нибудь тюремщику, а если еще подкинешь, сможешь жить неплохо, только не дай им подумать, что у тебя кончаются денежки, потому что тогда тебя закинут в самую поганую дыру, какая тут есть, и оставят там гнить заживо. В этих тварях нет ни капли человеческих чувств. Много людей тут умерло.
Его звали Хайатт. Я обнаружил, что он мне нравится. Мне страшно нужен был человек, знающий, что к чему в Ньюгейте.
– Кроппи – вот кого тебе надо повидать, – посоветовал он и подмигнул многозначительно. – Генри Кроппи – вот кто тебе нужен, приятель: кровавая скотина, зверюга, готовый тебя убить голыми руками.
– У меня тоже есть пара рук, – заметил я.
– Ну да, только в его лапах есть какая-то дьявольская сила, и он наслаждается, когда может наложить их на какого-нибудь бедолагу. Ежели он убьет тебя, так ничего не потеряет, а если ты его убьешь – ждет тебя Тайберн или Пристань Казней.
Какой-то нечистый огонек осветил его лицо.
– Говорят, ты знаешь, где находится сокровище… золото, быть может, и драгоценные камни. Это что, правда?
По нынешним временам человек, ничего не имеющий, никому и не нужен, но если есть шанс поживиться, даже лучшие из людей могут иногда заколебаться, так что я лишь пожал плечами.
– Да пускай думают, что хотят, – сказал я. – А сам я ничего не признаю и ничего не отрицаю.
Когда монетка-другая попала в нужную руку, с меня сняли оковы, перевели в обиталище получше и, как выяснилось, я получил возможность выбирать пищу. Однако у меня и мысли не было задерживаться здесь надолго.
Вот-вот начнутся допросы.
– Оно вот так примерно будет, – говорил Хайатт. – Сперва они станут говорить ласково, попытаются добыть, что им нужно, без особых усилий, но если не добудут, пустят в ход силу.
Неделю я ходил по тюрьме – нос сводило от мерзкой вони, но я старался разглядеть все, что тут делается, и всех, кто тут есть, ибо помощь может прийти с самой неожиданной стороны, а я был не в том положении, чтобы отталкивать руку помощи, как ни груба она.
Мужчины и женщины были здесь перемешаны вместе, кругом бегали какие-то дети, все в самом грязном тряпье, с выпачканными руками и лицами, и самые отвратительные преступники содержались здесь вместе с несостоятельными должниками и теми, кого бросили в кутузку за ересь, что было несложным делом, если кто слишком вольно высказывался о Королеве или Церкви.
Однажды меня привели в отдельную комнату, где сидели два человека. Один – тонкий, с туго стянутыми жестокими губами и в мелко завитом парике. Он разглядывал меня с отчужденным, далеким видом.
Второй был весь квадратный, солидный, вроде бы армейский чин, если я правильно угадал, а может – капитан военного корабля.
– Вы – Барнабас Сэкетт? – спросил этот.
– Я Сэкетт, и верный йомен Англии, – добавил я. – И еще восхищенный поклонник Ее Величества.
– Таких много, – кратко ответил он. – Но перейдем к делу. Вы продали некие золотые монеты Коувени Хазлингу и другим лицам?
– Продал.
– Где вы взяли эти монеты?
Пересказ событий того дня, когда я нашел эти монеты, был делом несложным, а далее я рассказал, как, поняв, что древности могут оказаться ценными, отправился в другие места и сумел найти еще кое-что.
– Вот так быстро? И так легко?
– Повезло – счастливый случай. Один шанс из тысячи, я полагаю, хотя в Англии много мест, где находят старые монеты.
– Ваш дом стоит на болотах?
– Да.
– Вы живете невдалеке от залива Уош?
– Ну, на некотором расстоянии, я бы сказал.
– Но вы его знаете? Приходилось вам по нему плавать?
– Много раз.
– Вы знаете историю о гибели королевской сокровищницы?
Долгие часы они допрашивали меня. У человека в парике были холодные свирепые глаза, и в них не отражалось ни капли милосердия ко мне или же веры в мои рассказы.
В конце концов он вмешался в разговор.
– К чертовой матери этого лжеца, Суолли! Говорил я вам, толку из этого не будет. Говорю вам, дыба… или тиски для пальцев. Он быстренько скажет правду. У этой породы нет стойкости, чтобы выносить боль.