Шрифт:
Я не мог перестать улыбаться.
— Ты когда-нибудь зайдешь в дом или теперь живешь на крыльце?
Рэй закатила глаза.
— Я захожу. Просто дай мне минутку.
Ее мама шумно выдохнула.
— Ладно. О, и, знаешь, это немного невежливо — не представить меня своему другу.
Я выглянул из-за спины Рэй, чтобы помахать ее матери — седовласой женщине с забавной ухмылкой — рукой.
— Привет, я Солджер. Я, э-э… живу по соседству, — я показал на свой маленький домик, — вон там.
Она скрестила руки, не позволяя ухмылке покинуть ее лицо.
— Я знаю, кто ты.
Учитывая мою репутацию, я не был уверен, что это так уж хорошо, пока женщина не добавила с небольшой дразнящей ухмылкой:
— Моя дочь и внук сделали своим новым хобби рассказывать о тебе.
— Ох, — выдохнул я, чертовски хорошо понимая по тому, как запылало мое лицо, что я покраснел, как гребаный осел.
Впрочем, как и Рэй.
— Спасибо тебе за это, мама. Огромное спасибо.
— Угу, — весело ответила ее мама. — Приятно было наконец-то познакомиться с тобой, Солджер. Кстати, меня зовут Барбара.
— Мне тоже приятно.
— Рэй, я дам тебе еще одну минуту, но после этого не могу гарантировать, что твой сын не будет тем, кто прервет твой маленький момент, — игриво пошутила Барбара, после чего вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
Рэй закрыла лицо своей книгой и моими письмами, а я тихонько рассмеялся, внезапно почувствовав себя подростком, которым мне никогда не позволяли быть.
— Боже мой, — простонала Рэй. — Я сожалею об этом.
— Все в порядке. Она мне нравится.
Рэй опустила вещи, которые держала в руках, и посмотрела мне в глаза с неожиданным отчаянием, которое, как мне показалось, я понимал. Это был тип сильных, всепоглощающих эмоций, с которыми ты не знал, что делать, потому что это было слишком… всё. Слишком интенсивные, слишком большие, слишком поглощающие, слишком всеобъемлющими, чтобы один человек мог справиться с ними самостоятельно.
Затем Рэй сказала:
— Если я не сделаю этого, то буду сходить с ума всю ночь.
Я понятия не имел, о чем именно она говорит, но все же кивнул и сказал:
— Хорошо.
И в следующее мгновение Рэй подалась вперед и прижалась своим ртом к моему в самом простом, самом неромантичном поцелуе в моей жизни, который длился всего три секунды, в течение которых мир и всё в нем замерло и затихло.
Никто и никогда не целовал меня так, и, Боже, это было прекрасно.
За эти секунды у меня перехватило дыхание, сердце забилось со скоростью света, и в тот момент, когда она оторвала свои губы от моих, все мое тело болело от того, что я уже скучаю по ней.
Рэй сжала губы, сделала глубокий вдох, затем улыбнулась, пятясь к своей двери.
— Спокойной ночи, Солджер, — тихо и застенчиво попрощалась она, не сводя с меня глаз.
Я не пошевелил ни единым мускулом, только улыбнулся в ответ.
— Спокойной ночи, Рейн.
И только когда она скрылась внутри со своей книгой и письмами, которые, как я думал, Рейн никогда не прочитает, я, наконец, вернулся домой, где Элевен ждал меня с неприкрытой скукой, ясно написанной на его морде.
— Не ревнуй, — сказал я, закрывая за собой дверь и зная, что проведу остаток своей жизни, прокручивая в голове этот поцелуй.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ПИСЬМА: ПРОЧИТАНЫ
Дорогая Рейн,
Сегодня впервые приехала моя мама. Я просидел взаперти шесть лет. Ни письма, ни звонка — она просто появилась из ниоткуда. Честно говоря, мне кажется, я уже начал смиряться с тем, что ее больше не существовало в моей жизни, как будто она умерла или что-то в этом роде, а потом, как только я начал жить дальше, та снова появилась. Как рак или еще какая-нибудь хрень.
Не могу поверить, что я только что сравнил маму с раком. Но давай будем реалистами — она ведь именно такая, верно? Гребаная опухоль, которая пыталась убить меня снова, и снова, и снова. И я задаюсь вопросом, когда же я, в конце концов, просто вырежу ее полностью. Интересно, смогу ли я когда-нибудь это сделать?
Интересно, есть ли у тебя мама и нравится ли она тебе? Или она ядовитая, высасывающая душу пиявка, как моя.
В общем, мама появилась, чтобы сказать мне, что у нее есть парень и работа. И хочешь знать, как это звучало? Как будто она втирала мне, как прекрасна ее жизнь теперь, когда в ней нет меня. Черт, да она сама мне это сказала. И выглядела счастливой, хотя все еще была похожа на больную наркоманку. Последний раз я видел маму счастливой, наверное, когда мне было лет шесть или семь. Тогда она была трезвой и вернулась из одной из своих маленьких «поездок», что, как я потом понял, означало реабилитацию.