В противовес ее резкому подъему я медленно встал.

— Рэй, — позвал я тихим голосом, приближаясь с опаской.

Не получив ответа, я положил руку ей на плечо, обхватив ее стройную фигуру ладонью.

— Рейн.

Я сурово произнес ее имя, и Рэй неохотно оглянулась через плечо, чтобы показать слезы, блестевшие в ее изумрудных глазах. Сердце, которое принадлежало мне, столько лет было заперто, но при виде ее наполненного слезами взгляда я прислушался: скрипнула дверь в затхлый старый подвал, и я услышал знакомое биение. Каждый удар напоминал о том, что оно все еще находится там, ожидая, что кто-то возьмет его в руки и сохранит.

Я осмелел переместить руку, которую держал у ее плеча на несколько сантиметров к ее золотисто-каштановым волосам, спадающим на шею, как медовый водопад. Впервые после долгих лет раздумий коснулся их длины, и знаете что? Они оказались даже мягче, чем я себе представлял.

— Я знаю, что делать с болью, Рэй, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал чуть громче шепота. — Отдай свою мне. Позволь мне нести ее, чтобы тебе больше не пришлось.

Она повернулась к моему прикосновению, прижавшись к моей руке. Все мои силы ушли на то, чтобы не заключить ее в крепкие объятия и не защитить от монстра, который повредил ей запястье, и от всего остального, о чем я не знал. Но, в конце концов, узнал бы. Я позабочусь о том, чтобы она рассказала мне все до мельчайших подробностей, и сделаю все возможное, чтобы ей больше никогда не пришлось с ним встречаться.

— Что бы ты сделал? — спросила Рэй, в ее глазах блестели слезы и надежда.

Она подняла ладонь, медленно провела кончиками пальцев по моей щеке, прослеживая шрам, который тянулся от моего глаза и исчезал в бороде. Волоски у меня на затылке встали дыбом от ее прикосновения, легкого, как перышко, и едва ощутимого, когда я поддался вперёд и вытянул шею, чтобы прижаться лбом к ее лбу.

Рэй выдержала мой взгляд и провела ладонью по моей щеке, скрывая следы того, что когда-то я защищал ее. До того, как я узнал ее имя. До того, как узнал ее. И теперь она должна была знать, что нет ничего, чего бы я не сделал. Я бы пометил все свое тело, если бы пришлось. Отдал бы свою жизнь. Я бы побежал в ад босыми ногами, схватил бы дьявола и заставил бы его встать на колени в покорности. И все ради того, чтобы тот, кого Рэй знала и боялась, больше никогда не поднял руку на нее и ее сына.

Но теперь мой язык подвел меня, когда она держала меня в плену своих глаз, украшенных драгоценными камнями. Я оцепенел от нежности ее ладони, успокаивающей затвердевшие зазубрины моего сердца, и все, что я смог произнести в ответ, было:

— Всё.

Ее рот придвинулся к моему так же быстро, как и мой к ее. Страстный прилив энергии, заставляющий наши тела слиться в неистовом слиянии губ, раскрывающихся при соприкосновении, чтобы выманить языки из своих укрытий. Я пробовал на вкус ее рот, а она — мой, и мы оба наслаждались каждым мгновением резкими вдохами и сдавленными всхлипами. Рэй обвила руками мою шею, и я положил руки ей на талию, впиваясь пальцами в ее плоть и прикусывая ее нижнюю губу, чтобы побороть искушение пойти дальше, сделать что-то большее, чем просто поцелуй.

— Солджер. — Мое имя было произнесено с придыханием, почти как вздох.

Никто и никогда не произносил мое имя так. Никто никогда не произносил его так, как будто это самое заветное, самое драгоценное слово, которое когда-либо существовало в английском языке, и я хотел завязать его в маленький аккуратный бантик, чтобы сохранить на всю жизнь.

Я переместил губы к ее челюсти, затем к шее, где вдохнул аромат свежести, чистоты и тепла. Успокаивающая смесь напоминала мне о детстве, солнечном свете и обо всем том, чего мне так долго не хватало. Я обхватил ее руками, уткнувшись носом в ее шею, когда на меня обрушилась всепоглощающая потребность потеряться в этих эмоциях. Внезапно, в одночасье, она стала всем, что я потерял и в чем нуждался так отчаянно, что едва мог дышать. И теперь, держа ее в своих объятиях, я испустил сдавленный выдох, боясь когда-либо снова отпустить ее.

— Солджер, — повторила она голосом, соответствующим ее запаху. Успокаивающим и утешающим. Рэй провела пальцами по моим волосам и обхватила мою шею. — Боже… почему мне кажется, что я так долго нуждалась в этом?

— Я знаю, я тоже, — ответил я, не обращая внимания на то, как глупо выгляжу.

Рэй вздохнула, уткнувшись мне в плечо.

— Мне… мне нужно тебе кое-что сказать.

Звук ее голоса…

В нем звучали неохота и сожаление, и это было совсем не то, что мне хотелось услышать. Не тогда, когда я был готов обнажить свою душу, чтобы она украла ее и использовала по своему усмотрению.

Я сглотнул, готовясь к этому, выпрямился и сделал шаг назад, переместив руки с ее талии на плечи. И ничего не говорил, просто ждал, пока то, что вдруг начало казаться мне концом света, обрушится на меня.

Жизнь всегда умела отнимать хорошее в тот самый момент, когда я успевал его попробовать.

Рэй положила руки мне на грудь и прижала их к моему колотящемуся сердцу, теперь более живому, чем когда-либо. Она смотрела прямо перед собой, наблюдая за каждым движением моей груди, прежде чем спросить:

— Ты помнишь ту ночь, когда мы впервые встретились?

— Конечно.

— Ты заставил меня пообещать, что я никогда не вернусь в «Яму».

— Я знаю.

— И я сдержала это обещание, — она оторвала глаза от моей груди, чтобы пригвоздить меня к месту своим измученным взглядом, — но ты забыл, что я все еще продолжала жить в том городе.

Если Рэй не могла слышать мое сердце раньше, то не могло быть и речи о том, что она не услышала его сейчас. Я плотно сжал челюсть до скрежета зубов, когда посмотрел на нее сверху вниз, сразу же придя в ужас от того, что должно было произойти дальше в этой части истории ее жизни.