— И мне стало интересно, что с ней случилось, куда она ушла, что сделала со своей жизнью… Подумал, что, возможно, она — единственный человек, на которого я оказал положительное влияние, и, возможно, она — единственный человек, который когда-нибудь вспомнит обо мне и вспомнит, каким хорошим я был.

Рэй смотрела на меня с необъяснимой силой и грустью, пока я сжимал в руках пачку писем, скрепленных резинкой. Она стояла там, застыв, прижимая книгу к груди, словно боялась отпустить ее, сделать что-нибудь еще, кроме как смотреть и ждать, затаив дыхание.

— Итак, — я поднял пачку в одной руке, — я писал ей письма. Всякий раз, когда мне было что сказать или что-то случалось, я писал эти письма Рейн, думая, что она никогда их не прочтет, но это было прекрасно. Просто с ней было о чем поговорить, даже если она существовала только в моей голове. Как… воображаемый друг.

Губы Рэй приоткрылись с тихим выдохом, когда она подняла руку, в которой не держала книгу, и нерешительно потянулась, чтобы взять у меня скрепленные письма.

— Ты… написала их мне?

Я кивнул, затем хихикнул, преодолевая приступ смущения.

— Я же говорил, что это странно.

— Нет, — покачала головой Рэй, глядя на верхний конверт и читая «Рейн», написанное моим дерьмовым почерком: — Я… я просто не могу поверить, что ты вообще помнил, кто я такая. Это было так давно…

— Да, так и было.

Она подняла глаза от писем и посмотрела на меня, ее губы изогнулись в непонятной улыбке. Затем Рэй спросила:

— Ничего, если я их прочитаю?

Было нереально осознать, что она вообще держала их в руках, не говоря уже о том, что ей интересно их прочитать, но я кивнул.

— Конечно. На них ведь написано твое имя, не так ли?

Рэй глубоко вздохнула и кивнула, прежде чем махнуть через плечо свертком, который держала в руке.

— Мне, наверное, следует…

— Да, — сказал я, вспомнив, что у нас обоих есть жизнь, к которой нужно вернуться. Ну, знаете, кот и ребенок, которых надо кормить. Душ, который нужно принять. Книги, которые нужно читать. Красивая девушка, о которой нужно думать.

— Я… — отступила на шаг к своему крыльцу Рэй. — Увидимся завтра?

— Завтра.

«И послезавтра, и послепослезавтра…»

«Надеюсь».

Она улыбнулась, прижимая к груди письма и книгу.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, Рэй.

— Спокойной ночи, Солджер.

Я неохотно повернулся, чтобы вернуться в свой дом, где Элевен уже вышагивал и радовался перспективе наконец-то поужинать. И слушал, как Рэй начала подниматься к своему дому, где Ной, несомненно, ждал внутри со своей бабушкой, как он делал это каждый день после школы. Вероятно, он, как и Элевен, задавался вопросом, какого черта она так долго ждет, и, возможно, даже выглянул на улицу, чтобы посмотреть, как мы разговариваем. Я чувствовал себя немного виноватым за то, что не поздоровался с ним тоже, но…

— Эй, Солджер?

Я быстро повернулся, прежде чем спустился по своим прогнившим, искореженным ступенькам, и поспешил к ней, чтобы встать у подножия ее крыльца.

— Да?

Рэй стояла в двух шагах от меня, почти на уровне глаз, благодаря ступенькам, дававшим ей дополнительный рост. У нее перехватило дыхание, когда она так пристально посмотрела на меня, и у меня тоже. С этого ракурса Рэй выглядела по-другому. То есть, она всегда была красивой, но, блин, вот так…

Мне казалось, что я никогда в жизни не видел ничего более прекрасного.

— Я тоже никогда тебя не забывала.

— О, нет?

Эти слова подтолкнули меня вперед, пока пальцами ног не коснулся ее нижней ступеньки, и теперь я стоял в нескольких сантиметрах от ее лица.

Рэй покачала головой и облизнула губы кончиком языка.

— Как я могла?

Я осмелился наклониться вперед, осмелился коснуться ее носа своим, и — глупый я — содрогнулся от этой близости. Это было унизительно, но, Боже, когда, черт возьми, ко мне в последний раз прикасались? Даже объятия были редкостью, не говоря уже о… ну, об этом.

— Я не могу поверить, что это ты, — прошептал я, мое сердце колотилось где-то в горле, а руки так и жаждали обнять ее.

Она улыбнулась, опуская глаза к моим губам.

— Я знаю. Это так…

Ее входная дверь открылась, и раздался голос, который я не узнал.

— Рэй?

Рэй недовольно выдохнула, быстро отступила на шаг, и я был разочарован, но в то же время был в таком приподнятом настроении, что мне было почти все равно.

Почти.

— Да, мам, — ответила она, не глядя в сторону матери. Рэй не сводила с меня глаз, гримасничая в знак невысказанного извинения.